Перелом
Шрифт:
Алексис смотрела на Крэга, который, поставив локти на стол и закрыв лицо ладонями, растирал виски большими пальцами обеих рук. Его глаза были закрыты, и он тяжело дышал. Заставить Крэга взять себя в руки было трудной задачей. За все эти месяцы он то впадал в депрессию, то снова выходил из нее. Утром его дух поддерживало предвкушение того, что вскоре все должно закончиться. Однако теперь удачный исход процесса стал вызывать сомнения. Более чем достаточная причина снова впасть в депрессию.
— Почему бы нам не пойти на ленч, чтобы все обсудить? — спросила Алексис.
—
— Неужели вы не проработали его заранее? — удивилась Алексис.
— Конечно, проработал, — раздраженно произнес Рэндольф. — Но благодаря судье Дейвидсону, позволившему мистеру Фазано прибегнуть в своем выступлении к бесцеремонным заявлениям, мне придется внести изменения в свою речь.
— Да, его тирада поразила и меня, — согласилась с ним Алексис.
— И неудивительно. Это была попытка диффамации, попытка облить грязью личность и установить вину по ассоциации, поскольку сторона обвинения явно не располагает убедительными доказательствами наличия врачебной халатности. Единственный положительный момент во всей этой истории состоит в том, что судья Дейвидсон дал нам все основания для апелляции, если в таковой возникнет необходимость. В этом нам поможет и трюк, который выкинул мистер Фазано с решением трибунала.
— Вы полагаете, что это не просто ошибка?
— Вряд ли! — с презрительной усмешкой сказал Рэндольф. — Я просмотрел несколько его дел. Фазано — это тип адвоката в самом худшем его проявлении. У этого человека нет совести. Об этом свидетельствуют дела, в которых он участвовал.
Алексис не была в этом уверена. Если сцену с помощницей Тони разыграл, то ему следовало бы присудить «Оскара» за лучшую мужскую роль.
— Мне еще надо все осмыслить, а вы уже толкуете об апелляции, — со вздохом произнес Крэг.
— Нам надо готовиться к любому исходу, — ответил Рэндольф.
— Пока вы будете готовиться к выступлению, — сказала Алексис, — мы с доктором Бауманом немного пройдемся.
— Превосходно! — бодро ответил Рэндольф, обрадовавшись предоставленной свободе. — Встретимся здесь, и постарайтесь не опаздывать. Судья Дейвидсон при всех своих недостатках всегда точен и требует такой же точности от остальных.
Алексис проводила взглядом Рэндольфа и его помощника Марка, которые прошли через зал суда и скрылись за дверями. Муж был мрачнее тучи. Усевшись на место адвоката, Алексис спросила:
— Как насчет ленча?
— Мне сейчас не до еды.
— В любом случае лучше уйти отсюда. Казенная обстановка действует на нервы.
Крэг ничего не ответил, однако встал. Алекс прошласквозь ряды для зрителей в вестибюль к лифтам. Она увидела несколько групп. В некоторых шли оживленные дискуссии. Алексис показалось, что вся атмосфера в помещении пропитана враждебностью. Крэг и Алексис молча спустились на лифте в нижний вестибюль и вышли из здания в яркий, солнечный день. В Бостон наконец пришла весна, и если мрачный интерьер казенного здания давил на психику, то весенний воздух вселял надежду. Пройдя через
— Я не могу заставить тебя собраться, — начала Алексис. — Ты сможешь взять себя в руки только тогда, когда очень захочешь это сделать.
— Как будто я этого не знаю.
— Но я могу тебя выслушать. Может быть, ты расскажешь мне, что сейчас чувствуешь?
— О ля-ля! Психотерапевт всегда готов помочь пациенту, у которого поехала крыша. «Скажи мне, что ты чувствуешь!» — с издевкой передразнил ее Крэг. — Как это любезно!
— К чему эта ирония, Крэг? Я в тебя верю и целиком на твоей стороне.
Крэг отвернулся и некоторое время наблюдал за играющими мальчишками. Затем он вздохнул, снова посмотрел на Алексис и сказал:
— Прости. Я знаю, что ты на моей стороне. Ведь ты же позволила мне, как псу с поджатым хвостом, вернуться домой. При этом ты не задавала мне вопросов. Я это высоко ценю. Правда…
— Ты лучший доктор из всех, кого я знаю. А я, поверь, перевидала их великое множество. Кроме того, я понимаю, что с тобой происходит, и это по иронии судьбы результат того, что ты такой великолепный врач. Все это делает тебя уязвимым. В наших с тобой отношениях — тоже проблемы. Это совершенно очевидно, и у меня накопилось немало вопросов. Но не сейчас. Наступит время, когда мы обсудим наши отношения, но прежде нам надо покончить с этим отвратительным делом.
— Спасибо, — искренне сказал Крэг.
Его подбородок задрожал, и, пытаясь остановить слезы, он потер глаза кулаками. Прошло несколько секунд. Почувствовав, что сумел совладать с собой, Крэг посмотрел на Алексис покрасневшими глазами.
— Это отвратительное дело становится все более и более отвратительным. Боюсь, что проиграю. Сейчас, когда я обдумываю свое поведение, я испытываю ужасный стыд. Особенно после публичного обсуждения. Ведь это позорит нас обоих и унижает тебя.
— Так, значит, тебя больше всего угнетает твое поведение? — спросила Алексис.
— Да, и оно тоже. Но это не самое главное. Самым большим унижением станет для меня решение присяжных, что медицинские услуги, которые я оказываю, не отвечают современным требованиям. Боюсь, если это произойдет, у меня не будет сил продолжать медицинскую практику. Мне уже и сейчас тяжело. В каждом пациенте я теперь вижу истца, готового обвинить меня в любой момент. Это просто кошмар.
— Тебя можно понять.
— Если же я не смогу работать, что тогда буду делать? Больше я ничего не умею. Я всегда хотел быть только врачом.