Перелом
Шрифт:
Ну, ладно, наш естественный спутник был поближе и давал ночью до шестидесяти процентов освещения. Зимой, говорят, даст еще больше и на большее время — я как-то не задумывался, но оказывается летом луна поднимается над горизонтом ниже и находится на небосводе меньше времени, чем зимой. А солнце — наоборот. То есть зимой по ночам будет светлее. Но и в рамках лунного месяца были особенности. Так, нарастающая луна светила ярче на двадцать процентов, чем убывающая, даже если они были в одинаковой фазе — просто на левой стороне луны больше темных пятен от кратеров — вот та сторона и отражает меньше света. Занятно. Но это еще не все сюрпризы нашего естественного спутника. Так, весной молодая луна проходит над горизонтом высоко и долго не закатывается, осенью же она показывается совсем ненадолго — осенью дольше светит старая луна, тогда как весной уже она филонит. Мы нагрузили астрономов и метеорологов, чтобы они подобрали нам эту информацию — ведь от нее зависит эффективность применения наших приборов ночного видения в зависимости от календаря, прежде всего лунного. Правда, когда мы все такие гордые
Но, как бы то ни было, новые ПНВ были восприняты военными с радостью. Даже первые образцы, которые были не без недостатков. Так, степень усиления поначалу была всего три тысячи раз, то есть темная безлунная но ясная ночь превращалась максимум в ночь с полнолунием. "Так и отлично!" — сказали военные — "Вы бы еще четкость бы повысили, было бы совсем хорошо."
Да, с четкостью поначалу были проблемы. Ведь все электроны, что попадут в канал, усиливаются одинаково, поэтому если в канал попадут электроны, выбитые светом от человека и находящегося рядом куста, то разобрать "что там черное белеет" будет очень проблематично. В первых микроканальных пластинах диаметр каналов составлял вообще полмиллиметра, и при фокусном расстоянии в 35 миллиметров разглядеть отдельный предмет высотой 1,7 метра — например, человека — можно было с восьмидесяти метров. Да и то непонятно — это человек или же копна сена — на экране все-равно была вертикальная полоска в три точки высотой и одну шириной — различить человека — его руки-ноги — можно было с двадцати метров, а идентифицировать — с десяти. Мы ввели понятия "обнаружение", "распознавание" и "идентификация". Первый термин обозначал тот факт, что "там есть какой-то предмет", второй обозначал тот факт, что предмет распознан — человек, машина, танк. А третий термин обозначал факт, что можно понять, что это за предмет распознан — какая именно машина или танк, вооружен ли человек и его поза. Опытным путем мы выяснили, что для обнаружения надо, чтобы предмет занял минимум полтора пикселя изображения, для распознавания — уже шесть, а для идентификации — все двенадцать.
Но и такие параметры военных вполне устраивали — им что не дай, все возьмут. А ученые продолжали их радовать, каждый месяц-полтора уменьшая диаметр каналов. Каналы диаметром четверть миллиметра обеспечили дистанции уже 160, 40 и 20 метров, в одну десятую — уже четыре километра, километр и полкилометра — тут уже и авиаторы с радостью стали пользовать новые приборы — уж если стоящий человек обнаруживался на таких дистанциях, то танки длиной в пять-шесть метров можно было обнаружить с четырнадцати километров — ну, если зрение отличное, что для летчиков вообще-то было характерно. Распознать — с трех с половиной, а идентифицировать более чем с полутора. Да даже голову человека с такими приборами можно было обнаружить с семисот метров, а определить, что это именно голова — с девяноста. И это все еще без оптики.
Приборы с каналами следующего шага — в пятьдесят микрометров — пока получались в единичных количествах — мы работали в режиме "тик-так" — уменьшали диаметр каналов на пластинах диаметром в пару сантиметров, и потом "поднимали" эти каналы до следующих размеров пластин — три и пять сантиметров — больше диаметр, пожалуй, пока и не был нужен. Самым ходовым был диаметр в три сантиметра — и уже достаточное поле зрения, и совсем небольшой вес — системы с одной микроканальной пластиной весили менее полукилограмма, так что их вполне комфортно можно носить на шлеме или каске — мы вообще отказались от электростатической фокусировки электронов, а просто придвинули фотокатод и экран к самой пластине — при этом несколько просела чувствительность, так как некоторые электроны с фотокатода не влетали в каналы и, соответственно, терялись для усиления изображения, зато снизившийся вес скачком перевел эти приборы на новый уровень по степени удобства. Ну и еще три килограмма электроники и аккумуляторов, но они помещались в отдельной сумке. Системы с двумя, или, еще и с боковым зрением — с четырьмя пластинами — использовались в основном летчиками и танкистами — им не надо бегать по полям-лесам, поэтому полтора килограмма не так сказывались на их подвижности, тем более что их шлемы весили меньше, чем каски пехотинцев, так что почти то на то и выходило. Правда, уже и некоторые ДРГшники активно посматривали в сторону этих конструкций, вот только пока их было очень мало — даже по одноэлементным приборам с каналами диаметром в четверть или в десятую миллиметра мы обеспечили уровень пока только в пятьсот действующих приборов, да и то только в последние три недели — до этого степень выхода из строя просто зашкаливала и мы в основном работали только на текущую замену. Приборов с полумиллиметровыми каналами мы уже не выпускали, зато четвертьмиллиметровые уже шли диаметром пластин в три, и даже в пять миллиметров — последние в основном для технических войск из-за габаритов.
И эти приборы использовались очень активно. Наша авиация постепенно становилась ночными совами — видимость через приборы ночью была как днем, поэтому всякое движение пресекалось на корню — с неба вдруг сваливался изрыгающий пламя дракон, и немецкие подразделения только и могли, что рассыпаться в разные стороны. Правда, поначалу очень доставала засветка — как от наземных источников — костров, осветительных ракет — так и от огня бортового оружия, поэтому очень скоро мы стали вводить дополнительные фотоэлементы и управляющую схему, с помощью которой можно было автоматически снижать степень усиления через микроканальные усилители и тем самым уменьшать слишком сильный поток излучений
Впрочем, зачастую народ просто опускал ИК-фильтры и высматривал все нужное лишь в ИК, полностью отсекая видимый диапазон. Ведь наши фотокатоды все-равно могли принимать излучение не более 4 микрометров, а максимум на такой длине волны давали источники, нагретые не менее чем до пятисот градусов по цельсию — а это патрубки двигателей, выхлопные газы, костры, пороховые дымы, те же осветительные ракеты — в общем, все то, что мы видели и раньше, но теперь на новом уровне — летчик видел это вживую, а не через оператора отдельного устройства с механическим сканированием — уже за счет одной только этой оперативности вероятность поражения целей увеличивалась раза в два минимум — именно это позволило штурмовикам активно работать ночью. Но были видны и более холодные источники — ведь любой источник излучает во всем спектре, поэтому мы могли регистрировать излучение от источников до ста пятидесяти градусов, пусть и очень тусклых — печные газы из землянок и дотов, пострелявшие стволы и тому подобное. Уточню — мы это видели и раньше. Точнее, могли определить либо одноэлементными детекторами, либо сканирующими системами. Только в этих случаях потом требовались либо доразведка оптическими приборами, либо сообщения об обнаруженных источниках тепла передавались через человека. Сейчас же пилот все видел вживую и мог сразу всаживать в обнаруженный источник ракету либо очередь.
Вот тепловое излучение людей в новые приборы мы не видели — оно начинается в заметных количествах уже с трех микрометров, с максимумом около 9,7 микрометра, а наши приборы мало того что чувствовали только не более 4 микрометров из-за фотокатодов, так еще мы применяли стекло как менее трудоемкий материал — а он пропускал только ближний ИК — до двух, в некоторых сортах — до двух с половиной микрометров. Так что людей высматривали не через их собственное излучение, а через отраженное излучение, которое падало на них от более горячих источников — например, отраженного луной света солнца. Но и тут использование ИК, а не видимого диапазона, приносило свои плоды. Ведь в видимом как? Покрасил, скажем, униформу, в зеленый цвет — и да, на траве солдата практически не видно. В ИК все может быть совсем по другому. Коэффициент отражения травой падающего ИК-излучения может быть, скажем, 0,4, а униформы — самого материала или красящего пигмента — 0,92. То есть униформа будет отражать в два раза больше излучения, чем окружающая трава — и привет! — светятся голубчики. Наши снайпера полюбили залезть повыше и отщелкивать из бесшумок переползающих или перебегающих в темноте фрицев. Да и авиаторы любили подойти на пониженых оборотах, да еще с глушителями — и внезапно пройтись вдоль цепочки пехотинцев.
Обращу внимание — такая ситуация была именно с отраженным излучением, в котором работали наши новые приборы. В собственном излучении картина могла быть другая — коэффициенты излучения травы и ткани практически совпадают, и если температура воздуха двадцать градусов и выше, то пехотинец просто сливается с окружающим фоном. Так что работа на отраженном излучении, которая стала возможна лишь с использованием микроканальных фотоумножителей, дала нам новое тактическое преимущество, которое мы старались отработать по максимуму. Что самое интересное — это работало даже днем, особенно по бронетехнике — спрячется фриц в зарослях, а наши закроют входной канал ИК-фильтром, уменьшат усиление, чтобы не засвечивало дневным светом — и вот он, голубчик, светится — ствол, покрашенный масляной краской, кусок лобовой брони, башня — думал, спрятался? а получи-ка, родной.
Естественно, мы уже прорабатывали вопросы термомаскировки. Так, мы пробовали покрывать патрубки и стволы орудий напыленным титаном — он имел коэффициент что излучения, что отражения всего 0,2 — по сравнению с масляной краской с ее 0,9 и выше, или железом от 0,8 — титановое покрытие должно было существенно снизить ИК-излучение нашей техники. Правда, пока не был решен вопрос о маскировке в видимом свете — все-таки титан — сероватый металл, а в тонких слоях может стать и вообще золотистым. Было над чем подумать. И не только по технике. Так, мы выяснили, что наша униформа имеет еще больший коэффициент отражения, чем немецкая, поэтому сейчас текстильщики вместе с химиками подбирали новые красители, чтобы его уменьшить. Частично это было из-за водоотталкивающей обработки ткани, чтобы бойцы меньше мокли, так что еще придется подумать — то ли ее отменить со временем, то ли придумать другой состав пропитки. Пока время было — год, может два — по нашим сведениям, у немцев хотя уже вовсю и шли ИК-приборы, но они существенно, то есть значительно не дотягивали до нашей новой техники — их усиление было не более ста, максимум — ста пятидесяти.
Все из-за того, что использовались обычные усилители на электростатических и магнитных линзах. Для нас это было уже прошедшим этапом, точнее, мы его задели вскользь, но сильно туда не влезали, так как быстро пошли микроканалки. Хотя многокаскадные приборы и могут обеспечить видимость ночью, но у немцев этим пока и не пахло. Их ИК-визоры на основе ЭОП позволяли вести танки и автомобили в полной темноте, но лишь с ИК-подсветкой — лампа мощностью сто-двести ватт, прикрытая светонепроницаемым фильтром, давала ИК-освещенность местности, различимую в немецких приборах на дистанциях до ста метров, а большие препятствия — до двухсот. Стрелковые прицелы также давали дальность до ста метров. Все дело немцам портила эта лампа — мы-то ее видели отлично, поэтому долго они не жили — давились огнем и немцы снова слепли — снова им приходилось пускать осветительные ракеты.