Перелом
Шрифт:
Несмотря на то, что с большой землей была связь — по воздуху, а, пока не отрезали Диканьку — и по земле, комбат, командовавший прорывом своего батальона и последующим захватом Полтавы, так и продолжал руководить — получалось у него неплохо, и мы решили посмотреть как он будет действовать дальше. Он и до этого показал себя неплохо — прорыв, последующий рейд — действия были грамотными, без суеты и по делу. Вот и с освобождением Полтавы он выдернул из находившихся в концлагере пленных высших и средних офицеров, и, невзирая на звания и принадлежность к РККА или нашей армии, организовал из них штаб. Вдобавок он провел мобилизацию жителей города и окрестностей — в итоге под его командованием оказалось уже более двадцати пяти тысяч человек, да еще мы подкинули — самолетами и по земле — пять тысяч. По сути, это была уже армия, ну, как минимум — корпус, и комбат исполнял обязанности командарма или комкора. Этот недо-командарм нарезал сектора обороны, поставил
По городу и за его пределы протянулись десятки километров проводов, и вскоре он был стянут в единый организм потоками сообщений и докладов. А командарм еще запросил две сотни радиостанций — от города на расстояниях до пятидесяти километров он раскинул завесу из танковых засад и мобильных ДРГ на грузовиках, БМП и вездеходах, которые сдерживали подходивших немцев на дальних подступах, пока город окапывался. Благо внезапное освобождение крупного города вызвало у немцев шок, настолько сильный, что они начали бездумно бросать на город любые части, оказавшиеся под рукой — вплоть до рот и даже взводов. С такими мелкими подразделениями справлялись даже свежеиспеченные ДРГ, тем более что в них было много местных партизан, хорошо знавших местность, к тому же в этих группах было как минимум половина и наших бойцов. Так что несколько дней относительно спокойной жизни у нас были — основную проблему представляла танковая дивизия, что преследовала батальон до того, как он вошел в город, но после освобождения Полтавы мы организовали небольшое наступление с основного фронта, так что пока немецкие танкисты были заняты его отражением — ну тут день-два — и они поймут, что наступление было фикцией.
Нам еще помогало то, что немцы уже начинали готовить город к обороне, поэтому работали мы не совсем уж на пустом месте, особенно на северном фасе, который немцы начали оборудовать первым в расчете что прежде всего оттуда и последует удар, хотя и на остальных направлениях ими начали сооружаться опорные пункты — город готовили к круговой обороне. Ну и мы продолжили это дело, разве что дополняли уже созданные оборонительные сооружения новыми элементами, а то вдруг где у немцев все-таки еще есть план их обороны, помимо того, что мы обнаружили в городе.
Сам город тоже готовили к обороне — немцы начали, мы продолжили — закладывали кирпичом проемы дверей и окон, делали амбразуры, ставили доты, чтобы простреливать улицы — ведь не каждый дом еще и подойдет для обороны, надо, чтобы от него просматривался хоть какой-то кусок улицы, площади, сквера, а то бывает идет улица шириной метров десять-пятнадцать, дома стоят сплошняком, окнами друг в друга, и стрелять по тем, кто продвигается по улицам, можно только когда они проходят мимо дома — а это обычно уже поздно, это уже летят в окна гранаты, выламываются двери — для таких-то улиц и надо делать выносные доты и баррикады, из которых можно будет простреливать вдоль, ну а оборона в самих домах — это только для того, чтобы через них не обошли саму точку обороны.
За городом же шла еще более грандиозная работа. Чтобы обезопасить город от обстрелов, надо держать немецкие орудия на расстоянии минимум десять километров, а лучше пятнадцать — тогда и самые дальнобойные орудия до него не достанут, ну если только приблизятся к фронту менее чем на пять километров — так там их и минометами можно давить. На такие дистанции мы и ориентировались.
При радиусе обороны 10–15 километров общий обвод обороны составлял 60 километров. Тридцать тысяч человек, взяв лопаты, за три часа выкопали и оборудовали по два погонных метра окопов каждый. Затем отошли на сто-двести метров — как военные провесили колышками линии окопов — и оборудовали следующую линию — небольшое удаление второй линии от первой позволяло вести из нее стрельбу по немцам, которые приблизятся к первой линии. К вечеру — еще одну, отстоящую также на двести метров, и ночью — еще одну, на таком же удалении — эти траншеи предназначались прежде всего для размещения резервов и их скрытого маневра при бое за две первые траншеи — на таких дистанциях можно быстро подойти в первые траншеи, поддержать огнем вторую. При этом вторая и последующие траншеи уже гарантированно не попадают в эллипс рассеивания артогня по первой траншее — немцам придется менять прицел и вести пристрелку на новую дальность, но, вместе с тем, удаление траншей не позволяет немцам вести артиллерийский огонь по следующей
На следующий день все повторилось. И на следующий. И на следующий.
Разве что начиная со второго дня половина работников стала навешивать на прокопанные сплошные линии траншей взводные опорные пункты, куда будут отходить взводы в случае прорыва немцев через их позиции, увязывать их траншеями в ротные опорные пункты, и уже их — в батальонные узлы обороны — немцы только начинали эту работу, особенно на западных и восточных обводах, а с юга даже не приступали.
Повсюду готовились позиции для минометов и пулеметов — мы захватили в Полтаве более трех сотен минометов и десятки тысяч мин, так что пострелять было из чего — около сотни минометов мы приспосабливали к обороне — практически в каждом пехотном взводе был миномет калибра 81 миллиметр. И еще по шесть пулеметов — половина наших, половина — немецких. Ух, постреляем…! Наблюдательные пункты, пункты управления секторов, тыловой пункт управления — комбат и его подчиненные шпарили по методичке, составленной для командиров среднего и высшего звена. Хорошо хоть не предполагалось наступать, поэтому можно было не заботиться о последовательности перемещения наблюдательных и командных пунктов — запасные-то, как и порядок отхода на них в случае прорыва немцев — это мы, конечно же, готовили.
И в дальнейшем уже войска дополняли эту систему траншей выносными позициями для флангового огня, ступеньками и лестницами для быстрого выхода наверх, перекидными мостиками для пропуска поверху контратакующих подразделений, плетнями, которые бы максировали отдельные участки и амбразуры от наблюдения — боец защищает не свой окоп, а местность вокруг, соответственно, ее надо как следует оборудовать, чтобы по ней скрытно перемещаться, и окоп — лишь часть этого оборудования, пусть и основная.
В итоге от внешнего обвода к городу шли пять оборонительных линий по три-четыре сплошные траншеи каждая, и на первых двух были оборудованы взводные и ротные опорные пункты, а на первой они были уже увязаны в батальонные узлы обороны, так что работ еще хватало, но нам было где встретить врага. Правда, удаление между первой и второй линиями позволяло части немецкой артиллерии вести огонь без перемещения на новые позиции — они бы доставали, пусть и на пределе возможностей. Но как минимум половине артиллерии все-равно пришлось бы переместиться вперед — а это минимум три часа потерянного времени. А уж о необходимости тратить время на наблюдение и разведку последующих линий обороны и говорить не приходится — а это снова потеря времени. Причем все эти траншеи соединялись ходами сообщения, пересекались отсечными и дополнялись ложными траншеями, которые отличить с воздуха от настоящих было очень сложно, так что немцам придется учитывать и их в своих расчетах атак — тратить снаряды, бомбы, выделять наряд сил на их захват — "легким" движением лопат немецкие усилия распыляются на большее количество объектов, чем требуется на самом деле. Отсечные траншеи рылись наискосок относительно основных линий обороны и предназначались для того, чтобы остановить распространение прорвавшегося противника вбок, а также для флангового огня либо контратак — в них можно быстро перебросить подразделения, которые и охватят фланг наступающих — не только сбоку, и но и спереди-сзади.
Сооружались укрытия и для техники. Были оборудованы километры путей скрытного прохода — прежде всего прячась за скатами холмов, перелесками, по дну балок, загаченных жердями и бревнами. Две тысячи подготовленных площадок для пулеметов и СПГ, десятки окопов для техники, минометных позиций. И дополнительно — прежде всего на танкоопасных направлениях — копались противотанковые ямы, рвы, контрэскарпы — все, чтобы заставить немецкие танки начать поиски обходных путей, повернуть борт к позициям артиллерии и самоходок, танков и БМП. И получить свое.
Жратвы было море, поэтому кормили работников на убой — все-равно не прокормим всю ту скотину, что немцы согнали для отправки в Германию и своим войскам, да и с округи местные жители пригнали еще столько же — "Чем отдавать немцу, лучше пусть Мир поест досыта". Котлов для готовки не хватало — их вертели на местных заводах из листового железа, еду и воду развозили по позициям в деревянных бочках, обложенных соломой, чтобы дольше были горячими. Одну такую "бочку" раздолбал незадачливый немецкий летчик, его сбили зениткой, а работники почти до смерти забили черенками от лопат — подоспевшие дружинники вытащили уже полуживое тело, которое сдали медикам — может, вытянут, а нет — так хоть потренируются, пока есть время. Посуды не хватало — ели по очереди.
А пока копали следующие линии, в первых уже обживались бойцы — обустраивали бойницы, брустверы, обкладывали их дерном и масксетью, делали ниши для боеприпасов, лисьи норы, чтобы пережидать обстрелы и бомбежки, ямы дзотов обшивали бревнами и досками, клали несколько накатов бревен. Ставили километры колючки, закапывали десятки тысяч мин — спасибо немцу. Уже на четвертый день на расстоянии в пять-десять километров от города вся местность начинала представлять собой сплошную оборонительную позицию.