Переломы
Шрифт:
— Не нужно, чтобы мама все это слушала, зачем ее напрасно волновать?
— Ох, простите, я…
— Вы не обратили внимания, это естественно. В детстве я вела себя так же.
Доротея открывает шкаф и достает два стакана.
— Садитесь. Воды? Сока?
— Стаканчик воды, спасибо. Такая жара…
— Мой отец все время мерзнет, поэтому у него постоянно включено отопление.
Она идет к холодильнику. Жюли смотрит на нее с завистью. Очаровательная женщина, с изящной фигуркой,
Доротея наполняет стаканы.
— Думаю, что эта история касается меня в такой же степени, что и Алисы, так что можете мне все рассказать. Мы с ней — гомозиготные близнецы, и у нас одна группа крови.
Жюли чуть не давится.
— Про… простите меня! Я…
— Меня не было в вашем списке?
— Нет.
Светлые глаза Доротеи устремляются куда-то за спину Жюли.
— Наверное, потому что я практически никогда не ходила к доктору Данби.
Жюли ни на минуту не забывает о своей цели: понять.
— А ваша сестра часто ходила… к врачу?
— В детстве Алиса без конца болела. Ангины, простуды, даже летом. Я не припомню, чтобы у меня хоть раз брали кровь на анализ. Может быть, когда я была совсем маленькой… совсем не помню.
— В любом случае, вы не занесены в регистр.
Жюли залпом допивает воду, ей кажется, что она попала в какую-то совершенно нереальную ситуацию. Синдром «запертого внутри», бомбейская кровь, теперь еще и близнецы… Она достает из кармана фотографию кататоника.
— Вот мужчина, о котором я говорила, вы его знаете?
Доротея берет снимок, внимательно разглядывает.
— Ни… никогда не видела.
— Вы ответили неуверенно.
Доротея снова склоняется над фотографией, слегка хмурит брови.
— Да, я немного колебалась, потому что у меня вдруг возникло странное ощущение. Но я его точно не видела. И кто это, как вы предполагаете?
— Вот этого-то мы и не знаем. Я думала, что вы или ваша сестра в курсе.
Доротея качает головой:
— Увы, нет. Что касается сестры, я бы очень удивилась, если бы она оказалась как-то замешана в эту историю. Она живет в Булонь-сюр-Мер и редко выходит из дома.
Жюли слегка кивает, убирая фотографию, потом достает другую.
— А это вы узнаете?
Доротея бросает взгляд, снимок явно поразил ее.
— Нет-нет… Я… Я никогда не видела этого одеяла.
— Вы уверены?
Доротея медлит с ответом. Она лжет, Жюли готова дать голову на отсечение.
— Вполне.
— Если бы вас попросили сдать кровь на анализ ДНК, вы бы согласились?
Девушка не отвечает.
— Мадемуазель?
Доротея овладевает собой, ее голос снова звучит дерзко:
— А зачем? Вы считаете,
— Я этого не говорила.
— Может быть, вам сказать, когда у меня была менструация?
Она упирается, это доказывает, что с фотографией Жюли попала в десятку. Девушка узнала одеяло с голубыми полосками. Это совершенно очевидно.
— Ну вот что, мадемуазель, я закончу свое маленькое расследование по поводу вашей сестры, а потом решу, что делать.
Доротея сжимает кулаки.
— В ваших же интересах не донимать ее этими глупостями. У моей сестры и так достаточно проблем.
— Какого рода?
Доротея приставляет палец к виску.
— Вот такого…
— Расстройство психики?
— Если вам нужны подробности, пойдите сначала поговорите с ее психиатром, тогда вы поймете, насколько она уязвима. Я не хочу, чтобы вы нагрянули к ней, как сюда.
— Она лечится? Как долго?
— Не меньше года.
— И чем именно она больна?
— Вообще-то ничего серьезного. Она просто плакса. Думает, что ей во всем не везет, вечно плохо себя чувствует. Алиса видит жизнь в черных красках, постоянно. Особого повода для тревоги нет, но, как я вам уже сказала, лучше не нагнетать.
Жюли понимает, что перед ней сложный случай, девушка настолько же готова защищать сестру, насколько ненавидит ее, к тому же она действует под влиянием импульса. Она разговаривает, потом начинает угрожать, а через минуту предлагает стакан воды… Возможно, она тоже посещает психиатра.
Жюли достает бумагу с адресом Алисы и ручку.
— Можете назвать мне ее психиатра?
— А, ну да, ее психиатр… Люк Грэхем.
Шок. Ручка дрожит в пальцах Жюли. Доротея хмурит брови:
— Что такое? Вы с ним знакомы?
— Я работаю с ним в клинике Фрейра. Он как раз занимается кататоником, которого нашли в окровавленном одеяле. Это… очень странно.
Доротея встает, по лицу видно, что она ошеломлена:
— Покажите-ка мне еще раз фотографию больного!
Она хватает снимок, который протягивает Жюли.
— Когда вы показали фотографию в первый раз, она мне смутно что-то напомнила, а потом я подумала: «Нет, наверное, я его с кем-то спутала». Но сейчас я уверена, я видела его у Грэхема.
Теперь встает и сотрудница социальной службы, она тоже поражена:
— Вы видели кататоника у Грэхема?
Доротея опирается на подоконник и смотрит в сторону коровника. Потом поворачивается к Жюли:
— Я не знаю, где сейчас мой отец, но уверена, что он очень скоро вернется, он никогда надолго не оставляет маму одну. Вам надо уехать. Я останусь, помою посуду, все уберу. Надо, чтобы все выглядело как обычно.