Переменная облачность
Шрифт:
— Самому старшему, Яранцеву, сорок один.
Толстый дяденька, сосед Димы, авторитетно произнес:
— Сорок два и семь месяцев.
— Какая точность, — сказала Нюся.
— Гол! Гол! — закричали кругом.
— Яранцев забил. — Дяденька привстал, приложил обе ладони ко рту: — Слава, молодец! Давай дальше!..
Судья свистнул. Футболисты послушно побежали друг за другом в раздевалку.
— Пошли пройдемся, — сказала Нюся.
Валя смотрела на футболистов. Очевидно, это они так только, для вида бегут, а на самом деле до чего же устали, наверно!
Она вышла вслед за Нюсей. И Дима пошел за ней:
— У нас с вами то, что называется адекватностью ощущений.
— Повторите еще раз, — попросила Валя.
— Ладно, после повторю. Меня зовут Дима. А вас Валя?
— Угадали.
— Нет, не угадал, просто слышал. Она вас так называет.
— Она — это я? — вмешалась Нюся. — Кстати, я Нюся.
— Прекрасное имя, — рассеянно проговорил Дима.
Он, как и думала Валя, оказался невысоким. Узкие, приподнятые плечи, немного впалые щеки. Не очень красивый, но, отметила Валя, умеет сразу расположить к себе. Может быть, Валя подумала так потому, что почувствовала: она ему нравится. А нравиться кому-то всегда приятно, и тот, кому нравишься, кажется поэтому симпатичным. И еще он как-то необычно говорит. Не так, как другие.
Очевидно, Нюся тоже обратила внимание на него. И стала отчаянно кокетничать, заводить глаза, улыбаясь самой пленительной улыбкой. Но сколько Нюся ни старалась, он даже и мимоходом не глянул в ее сторону. Как будто не было ее вовсе. И обращался все время к одной лишь Вале.
Когда окончился перерыв и они возвращались обратно на свои места, он остановился, посмотрел на футболистов, вновь рассыпавшихся по полю:
— Как они, наверное, сейчас счастливы!
Да, сейчас футболисты словно вдруг разом помолодели, сбросили с себя лишние годы, и опять все, как прежде. Зато потом будет еще хуже. Почему еще хуже? Потому что наступит отрезвление, каждый поймет: все совсем не так, как бывало когда-то. И кубка им не видать и за первенство не бороться. Словно дети понарошку притворяются взрослыми…
Закинув голову, Дима посмотрел на небо.
— Дождь накрапывает. Чувствуете?
— Еще как! — воскликнула Нюся. — Бедная моя прическа, для чего же я в парикмахерской сидела?
— И тут старичкам не повезло, — сказала Валя. — До чего же обидно!
— Идемте ко мне, — предложил Дима, — я живу рядом, на Масловке,
Валя удивленно спросила:
— Почему это мы должны к вам пойти?
— Ни почему. Просто так. Посидите у меня, переждете дождь.
— А что? — Нюся встряхнула влажными, распрямившимися волосами, — Идея. Как ты считаешь?
— Можно пойти, — согласилась Валя.
Димин дом и вправду был совсем рядом. Маленькая современная квартира. Две комнаты, довольно низкие потолки. И в коридоре каждый метр использован с расчетом: книжные полки, стенной шкаф, журнальный столик на кривых ножках. На кухне плита в нише, над плитой в ряд на гвоздиках сковородки, чапельник, разливательные ложки. Треугольные табуретки, окрашенные в синий и зеленый цвет. И на столе клеенка в красных зигзагах по голубому фону.
— Модерновая
— Есть хотите? — спросил Дима.
— Конечно. А вы?
— Я тоже. Тут мама оставила мне чего-то…
— Мама оставила вам, — сказала Валя. — а мы-то при чем?
— На всех хватит. Вот мозги жареные, будете?
— Мы — за, — сказала Нюся.
— Вот вы и будете их есть.
— А вы? — спросила Валя.
— Ни за что.
— Почему?
— Как вспомню, что этими самыми мозгами уже кто-то думал…
Валя и Нюся засмеялись.
— Это кто же, корова думала?
— Ну и что же? Корова тоже по-своему ворочает мозгами…
— Зачем же тогда мама оставляет вам мозги, если вы их не любите?
— А я не говорю ей, что не люблю.
— И как же вы обходитесь с ними?
— Весьма обыкновенно. Отдаю собаке. У нас во дворе собака живет, в общем-то ничейная, но все ее кормят…
— На этот раз у собаки будет разгрузочный день, — решительно заявила Нюся.
— Да будет так!
Дима зажег лампу, два белых плафона, в середине голубой.
— Со светом уютнее, — сказала Валя.
— Особенно, когда дождь.
Дима глянул в окно, по стеклу текли потоки. Вдали загремело.
— Вот вам все вместе, и гром и дождь. Ну, так как, будем чай пить? У меня есть конфеты «Золотой ключик» и мармелад.
— Конечно, будем, — обрадовалась Нюся.
Он налил чай в белые фаянсовые чашки, поднял свою.
— Давайте чокнемся на брудершафт.
Нюся вскинула на него коротенькие ресницы.
— На брудершафт? Тогда нужно вино.
— У нас нет вина, и потом я не пью, не люблю пить.
— А на брудершафт нужно целоваться, — кокетливо произнесла Нюся.
— Будет тебе, — оборвала ее Валя.
— Значит, на «ты», идет? — спросил Дима.
Он все время обращался только к Вале, но Нюся первая отвечала ему. И он опять смотрел на Валю и ждал, что скажет она.
Нюся ничего не замечала и говорила больше всех. Хотя никто не спрашивал ее, рассказала о себе все как есть.
— Сперва мы жили в Челябинске, а потом мой отец получил перевод в Москву, и теперь мы живем в столице, точнее, под Москвой, — говорила Нюся, поджимая губы, должно быть, наслаждаясь тем, что находится в центре внимания. — Мой отец — директор клуба. — Она снова улыбнулась особенной, как отметила Валя, улыбкой, показав широкие розовые десны с мелкими зубами. — Если хочешь, приезжай как-нибудь, я тебя поведу в наш клуб, там бывают такие картины…
— Спасибо, — сдержанно ответил Дима, — а где этот самый клуб находится?
— В Калошине.
— В Калошине? — Карие Димины глаза изумленно расширились. — Это же по одной с нами дороге.
— Как по одной дороге? — одновременно спросили Валя и Нюся.
— У нас садовый участок в Мизгирях, папа и мама вчера уехали туда. Слыхали, Мизгири — вторая остановка после Калошина?
— А как же? Конечно, знаю, — сказала Нюся. — Вот и приезжай, когда будешь на своем садовом участке, ехать недалеко…