Переменная звезда
Шрифт:
Но к нынешнему времени Солнечную систему покинуло больше двух дюжин кораблей – и число желающих попасть в состав экспедиций начало немного подтаивать.
Поправочка: подтаивать начали сливки. А вообще желающих пока было много… но 99,9% из них отбраковывались после предварительных тестов. А потом, к середине процедуры отбора, еще половина претендентов теряла всякое желание отправиться в полет.
Отчасти проблема заключалась в том, что вряд ли теперь остались люди, которые по-настоящему хотели стать первооткрывателями и колонистами, жаждали бросить все и всех навсегда и отправиться сажать бобы, обливаясь потом под неправильным светом чужого солнца. В действительности
16
Намек на библейского пророка Иеремию, книга которого в Священном Писании именуется "Плач Иеремии".
Иначе все складывалось на самой заре полетов к звездам. Найти желающих покинуть заповеданный Рай было нетрудно. Хотя Солнечная система являлась довольно-таки терпимым местом обитания для большинства людей, вплоть до нынешнего времени, а особенно – для землян и жителей планеты О'Нила. Да и фронтирных планет здесь хватало для тех, кто терпеть не мог толпы народа и жесткие законы. Вряд ли в ближайшее время перенаселенность грозила поясу астероидов. Для того чтобы возмечтать навсегда расстаться с Солнцем, нужно было родиться либо прирожденным неудачником, либо вечным туристом, либо таким отважным и любознательным, как бодхисатва. Большинство последних уже отбыли из Солнечной системы с первой или второй волной колонистов.
Я опустил еще две исторически значимые категории пионеров. К счастью, пока еще не дошло до того, что планировщики колоний с радостью принимали тех, кто относился к первой категории – то есть законченных растяп и пораженцев. Однако "Шеффилд" был уже третьим по счету кораблем, которому предстояло унести с Земли на своем борту ссыльных – заключенных, которые, согласно различным юридическим классификациям, изложенным в приговорах, совершили преступления, "не связанные с особой жестокостью", обладали "необходимыми навыками" и являлись добровольцами, "наделенными высокой мотивацией". Но таких насчитывалось всего два десятка – пять процентов всего населения будущей колонии, и большая часть этих людей были осуждены по политическим статьям. Пока никаких жалоб на ссыльных из колоний не поступало.
И еще кое о чем я размышлял. Я уже говорил о том, что организаторы полета на Иммегу-714 не были как-то связаны с Конрадами. На самом деле вместо этого они были связаны с Кангами и Да-Костасами, а обе эти династии состояли в давней вражде с Конрадами. Разработчики звездолета "Шеффилд" – престижная фирма "Рей, Гай и Дуглас" не принадлежала ни одной из корпораций, но они считались известными конкурентами гигантского дочернего предприятия Конрадов – "Старшип Энтерпрайзиз".
Я ничего не знал об истории взаимоотношений этих трех корпораций и не знаю до сих пор – но порой гадаю, уж не выявило ли скрупулезное исследование моего прошлого и настоящего каких-нибудь сведений, из-за которых семейство Конрад занесло меня в "черный список"… и почему это произошло. Неужели отношения между финансовыми империями действительно настолько мерзкие, что какой-нибудь китайский или бразильский слушатель, который был далек от следования принципу Питера [17] , дал ход моей заявке только потому, что пожелал сделать бяку Ричарду Конраду?
17
Положение, выдвинутое и обоснованное в одноименной книге
Понятия не имею. А вы?
Мне казалось, что до полета нам на Земле устроят что-то вроде курса подготовки, что несколько недель будут посвящены тренировкам, муштре, обучению, тестированию, и закончится все это тем, что я наконец обрету соответствующее место в табели о рангах громадного звездолета.
А вышло так, что со мной не провели даже ознакомительную беседу. Звонок в Уайт-Роке раздался чуть позже семи утра по тихоокеанскому стандартному – в это время в Брюсселе, где принимались решения, как раз заканчивался рабочий день, – и мне сообщили, что я отобран для полета на "Шеффилде". Так что в девять утра я уже был на борту.
А по бортовому времени было всего шесть утра, поскольку на "Шеффилде" использовалось то же самое стандартное европейское время, что и в Брюсселе, и пусть над причиной этого ломает голову читатель, который любит легкие разгадки.
Я вышел из шлюзовой камеры готовый, как мне казалось, к новым ощущениям и впечатлениям, ожидая неожиданностей – если так можно выразиться. Ощущений я испытал совсем немного. Меня сразил наповал запах.
Можно напрочь перестать дышать носом, что я незамедлительно и сделал. Но аромат царил такой, что я его ощущал ртом, и если бы я ухитрился произвести нечто вроде трахеотомии, то упал бы замертво… Я так старательно готовил свое сознание к поглощению новых впечатлений, что забыл воспользоваться более материальной частью своего организма – то есть я не удержался рукой за ручку на люке шлюзовой камеры. Не совершив этого действия, я поплыл вперед с неизбежно величественным изяществом беглой больничной койки, оказавшейся на льду, и в итоге врезался в голого лысого мужчину.
Я – колонист. Колонисты блюдут определенные консервативные (общественные) принципы, касающиеся сексуальности, – консервативные относительно нынешних стандартов Солнечной системы, но в то же самое время, обитая на фронтире, мы чаще всего более прагматичны и терпимы в отношении наготы, чем большинство землян. Так что меня сильнее удивила лысина.
Благодаря безымянным дамам, которые оказали нам такую любезность и растерзали Пророка на окровавленные кусочки плоти и костей, теперь снова было разрешено проводить биологические исследования, поэтому, к счастью, лысыми люди сейчас становятся исключительно по доброй воле, и это не очень популярно. А избыточный вес стал настолько редким явлением, что издалека все люди выглядят почти одинаково. Так почему же этот мужчина, разгуливающий голышом, предпочел сбрить такой существенный признак своего отличия? Антисоциальный элемент? Или он решил себя обезличить?
Ни то, ни другое.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – объявил он и сумел удержаться за скобу, так что мы оба не понеслись по коридору на полной скорости. Его голос был едва слышен, хотя мы находились лицом к лицу.
Я осознал, что любовно обхватил его руками и ногами, и едва удержался, чтобы не поморщиться. Я здесь был в гостях, а он – дома. Но я надеялся, что мы с ним одинаковой сексуальной ориентации.
– Да?
Мужчина отпустил меня так, что я не отлетел от него далеко в сторону. По его лицу ни о чем нельзя было догадаться.
– Ты думаешь: "Если тут так пахнет всего через несколько месяцев после заселения, какая же вонь здесь будет стоять через двадцать лет?"
Я вынужден был признаться, что, как только я вышел из шлюзовой камеры, у меня мелькнула примерно, такая мысль.
– Тут вы правы.
– Поверь, гораздо скорее, чем через двадцать лет, ты будешь готов поклясться, что на этом корабле не пахнет ничем, кроме стряпни и духов твоей женушки.
И снова его голос прозвучал еле слышно. Он меня не убедил. Но меня и не надо было убеждать.