Перемещенный
Шрифт:
Затем она нажала на какую-то невидимую кнопку и прямо из столешницы выехал тонкий продолговатый цилиндр. Девушка протянула к нему ладонь и нажала еще одну кнопку на скрытом пульте. Что-то в цилиндре мелодично звякнуло, а на ладошку Катрин упал черного цвета кругляш.
— Ваш аусвайс. Он практически не разрушим, однако я не советовала бы бить по нему молотком либо подвергать воздействию высоких температур — свыше восьмидесяти градусов по Цельсию. И не терять. Конечно, информацию всегда можно восстановить, но данная операция значительно пошатнет ваш годовой
Кругляш, который теперь перекочевал в руку Степана, величиной был с таблетку аспирина и почти ничего не весил. На одной из его сторон выгравирован серп и молот, на другой красовалась во всей своей красе фашистская свастика.
— И все? Никаких документов?
— Это и есть ваш документ, — Катрин убрала упавшую на глаза прядь. — Аусвайс представляет собой информационную капсулу, в которой содержится весь перечень данных о вас, как о субъекте СИР, также через него проходят все ваши финансовые потоки, включая начисления по заработной плате, и автоматически изымается налог в размере десяти процентов от общей суммы.
— Немало! — Степан даже присвистнул.
— Да, немало, — с готовностью согласилась Катрин. — Но имейте в виду: государство находится постоянно в состоянии войны с самого начала его основания. А война, Степан, требует довольно высоких финансовых затрат.
С такой логикой просто невозможно было не согласиться.
— А с кем воюем, если не секрет?
— А никакого секрета! — Катрин белозубо улыбнулась. — Воюем с кочевыми племенами сиртей.
— И кто кого?
— В последнее время они нас. Ежегодно территория государства уменьшается на ноль целых три десятых процента.
— С ума сойти.
Степана крайне заинтересовало, что же из себя представляют эти сирти. Он никак не мог взять в толк: каким образом вооруженная до зубов огнестрельным оружием русско-немецкая армия умудряется год за годом проигрывать в войне с какими-то кочевниками.
Катрин словно прочитала его мысли:
— Не забивайте себе голову. Любые интересующие вас сведения можно узнать в терминале информационного центра. Давайте лучше поговорим о вас.
— А что обо мне говорить?
— Ну, например, давайте поговорим о том, чем вы будете заниматься в нашем мире. Судя по вашему досье, вы ни на что не годитесь.
— Это еще почему? — Степан не на шутку обиделся.
— Вы закончили институт связи, затем устроились работать по специальности. После двух лет работы ушли в бизнес.
— Ну да, — встрял Степан. Жить то как-то надо было. На инженерную зарплату особо не пожируешь.
— Поясню по порядку, — Катрин поднялась со стула, наклонилась к Степану и, глядя ему прямо в глаза, едва ли не по слогам произнесла. — Первое: институт связи. Связи в том понимании, которое вы вкладываете в это слово, у нас не существует. Второе: предпринимательство в нашей стране не особо приветствуется. Понимаете ли, у нас не считается престижным заниматься торговлей в то время, как люди гибнут на фронтах за то, чтобы вы смогли сделать лишний вдох.
Говорила она спокойно, без эмоций, но каждое
— Катрин, — произнес он, когда девушка закончила тираду и села на свое место. — Скажите, я вообще ни на что не годен?
— Вы служили в дивизионной разведке. Это уже кое-что. Но даже с таким багажом путь в регулярную армию для вас заказан. Поймите, наши дети начинают постигать искусство войны с восьми лет. Есть, правда, партизанские отряды… — она с жалостью посмотрела на Степана и, закусив губу, примолкла.
Зато у него чуток отлегло от сердца. Он еще знал слишком мало, практически совсем ничего ни о людях, ни о стране, в которой он оказался, но те люди, с которыми его уже успела свести судьба, были ему глубоко симпатичны. Люди эти были чисты… Чисты той первозданной чистотой, которая может возникнуть только в случае смертельной опасности, когда лишь вовремя подставленное дружеское плечо может помочь избежать неминуемой смерти.
— Катя, Катюша, Катрин. Я согласен. Давай, пиши меня к партизанам, — произнес Степан и на душе его сразу же стало легко и спокойно. Пожалуй, впервые с того самого времени, как он попал в этот запутанный, странный, невероятный, но вместе с тем такой притягательный своей новизной мир.
Катрин сидела все в том же кресле, подперев скулу маленьким кулачком. В глазах ее читалось уважение и что-то еще. Какая-то тихая грусть.
— Степан, понимаешь… — казалось, она не знала, как правильно сформулировать свою мысль. — Служба в партизанских отрядах опасна. Очень. Процент смертности у них в разы выше, чем в регулярных воинских подразделениях. Ты уверен что этого хочешь?
— Абсолютно, — он заставил себя беспечно улыбнуться. К чертям сомнения, когда решение уже принято.
— Тогда придется немного подождать. Я должна подобрать тебе пустую вакансию и поставить на довольствие. Также, на твой аусвайс будет перечислена некоторая сумма денег — это финансовая помощь, предусмотренная для таких случаев, как твой.
— Много было таких случаев?
— Не очень. Последний сильный наплыв эмигрантов произошел еще во времена Великой Отечественной Войны.
— Хорошо, я подожду. Когда мне можно будет подойти?
— Через полчаса. А пока, если хочешь, можешь погулять по территории, у нас тут очень красиво.
Насчет красоты Степан сильно сомневался. Ну что может быть красивого в казенной однотипности военного городка?
— Спасибо, — он хотел было уже выйти, но задержался у порога. — Катрин, а имеет ли право будущий партизан пригласить понравившуюся ему девушку в ресторан? За это его не расстреляют?
— Нет! — Катрин залилась звонким мелодичным смехом. — Не расстреляют. Вот только у будущего партизана пока нет ни копейки за душой!!!
— Ничего, мы подождем!
Довольный, как слон, Степан выбрался из кабинета и в мгновение ока оказался у выхода комендатуры. Пара часовых бросила на него удивленные взгляды. Видок у него, видать, был совсем обалдевший.