Переписка 1826-1837
Шрифт:
Милостивый государь, Александр Сергеевич,
Вчера получил я разрешение издавать с будущего 1832 года журнал, и спешу рекомендовать Вам его, как рекрута, который горит нетерпением служить и воевать под Вашим предводительством; как девушку, еще невинную, которая [про[сит]] хочет принадлежать Вам душой и телом; как духовную особу, которая просит вас утвердить ее в чине пастыря над стадом словесных животных, и, наконец, рекомендую вам журнал мой, как Европейца, — потому, что его так зовут. Я назвал его так не от того, разумеется, чтобы надеялся сделать его Европейским по достоинству (я не знаю еще, сколько могу надеяться на Ваше участие); но потому, что предполагаю наполнить его статьями, относящимися больше до Европы вообще, чем до России. Однако, если когда-нибудь Феофилакт Косичкин захочет сделать честь моему журналу: высечь в нем Булгарина,
Журнал мой будет состоять из пяти отделений: 1-е. Науки, где главное место займет философия; 2-е. Изящная словесность; 3. Биографии знаменитых современников; 4. Разборы иност.[ранных] и рус.[ских] книг, критика и пр.; 5. Смесь. Каждый месяц будут выходить 2 книжки. Первая явится к Вам около [первого] 1 генваря.
Так как Ваши друзья должны смотреть на мой журнал, как на им принадлежащий, то прошу Вас сказать мне: куда доставлять его Катенину? и как вообще его адрес? —
Преданный Вам слуга
И. Киреевский.
Адрес: В Сарское Село [685] Его высокоблагородию милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину.
29 октября. Москва. 1831.
Вчера провели мы вечер у Вяземского и Дмитриева с Жуковским. Мы вспомнили и о тебе, милый Сверчок-поэт, а Жуковский и о твоем издании в пользу семейства незабвенного Дельвига. Поэты поручили мне доставить тебе для него стихи на обороте, кои могут быть напечатаны вместе с предшествовавшими, но с поправкою двух слов, которую я послал к Жук.[овскому] уже после его выезда из П.[етер]бурга. Гробу християнина лучше быть олтарем, чем кумиром.
685
Слова Сарское Село зачеркнуты, и рукой почтового чиновника надписано: С. Петербурге.
Прости, помни нас и меня особенно. Вчера и Чадаев был с нами. Что его рукопись? —
А. Т — в.
Вот и ответ Ив.[анчина]-Пис.[арева] Дмитриеву на стихи Хвостова, где он называет себя соземцем Паскевича.
Кланяйся Карамзиным.
[На третьей странице рукою Н. Д. Иванчина-Писарева:]
К Василью Андреевичу Жуковскому,
на присланные им к Ивану Ивановичу Дмитриеву стихи.
Уделом гения всегда высокость чувства. Сам дивен, властелин природы и искусства, — Но памяти святой душа его полна: И гроб ему кумир [686] — в нем прах Карамзина! Кто тень Пожарского и первый плен Варшавы, Кто деньми ветхого, кто Волгу, Ермака Воспел божественно во дни минувшей славы, Того и поздня песнь душе его близка. Жуковский! я бывал души твоей свидетель: Се новый твой порыв за временный предел; Высокий, ты еще возвыситься умел; Твоя поэзия есть прямо добродетель!686
Слово кумир зачеркнуто Тургеневым и сверху надписано его рукою: олтарь
Адрес: (рукою А. И. Тургенева) Милостивому государю Александру Сергеевичу Пушкину. В С. Петербурге, а где, не знаю: вероятно на Парнассе
Сердечно благодарю В.[аше] в.[ысокопревосходительство] за лестное участие вами оказы[ваемое]. Сегодня утром намеревался я [приехать] к Вам по долгу службы — по приказанию вашему явлюсь вечером.
С и[стинным]
У меня взяли читать повести. Пришлю вам их как скоро получу. До свиданья. А. П.
Вот Вам, любезный барон, Пир во время чумы из Вильсоновой трагедии à effet [687] . Предприняв издание 3-го тома моих мелких стихотворений, не посылаю вам некоторых из них, ибо вероятно они явятся прежде вашей Альционы. Горю нетерпением прочитать ваше предисловие к Борису; думаю для второго издания написать к вам письмо, если позволите, и в нем изложить свои мысли и правила,
687
рассчитанной на эффект.
Весь Ваш А. П.
Москва, 15-го н. 1831.
Я виноват перед тобою, то есть перед Цветами, как каналья. Вот всё, что мог я собрать. Здесь такая суматоха, что нет часа свободного. Дела не делай, а от дела не бегай. Сделай одолжение, передай письмо барону Розену и дай ему, что хочешь, из стихов моих. Тебя сюда обещают. Милости просим, приезжай, а там возвратимся вместе. В след за потоком и я пущусь. Если стихов мало, возьми у Dona Sol [688] Южные звезды, черные очи: напечатать бы их, пока звезды и очи не посоловеют от Гименея. Ты у Карамзиных видишь наши московские рапорты и потому не пишу тебе особенных. Что же газета?
688
Доньи Соль.
Прости. Обнимаю тебя. Австрийскому дому мое нежное почтение. Скажи графине, что платья и письмо к ней давно готовы и ждут только удобного случая. — Доехал ли до Вас Кот Астраханский, житель Казанский?
Сердечно благодарю Вас, любезный Николай Михайлович, Вас и Киреевского за дружеские письма и за прекрасные стихи, если бы [689] к тому присовокупили [бы] вы еще свои адресы, то я был бы совершенно доволен. Поздравляю всю братию с рождением Европейца. Готов с моей стороны служить Вам чем угодно, прозой и стихами, по совести и против совести. Ф.[еофилакт] Косичкин до слез тронут вниманием, коим удостоиваете вы его, на днях получил он благодарственное письмо от А. Орлова и собирается отвечать ему; потрудитесь отыскать его (Орлова) [690] и доставить ему ответ его друга (или от его друга, как пишет Погодин). Жуковский приехал; известия им привезенные очень утешительны; тысяча пробитая Вами [691] очень поправит домашние обстоятельства нашей бедной литературы. Надеюсь на Хомякова: Самозванец его не будет уже студент, а стихи его всё будут по прежнему прекрасны. Торопите Вяз[емского], пусть он пришлет мне своей прозы и стихов; стыдно ему; да и Баратынскому стыдно. Мы правим тризну по Дельвиге. А вот как наших поминают! и кто же? друзья его! ей богу, стыдно. Хвостов написал мне послание, где он помолодел и тряхнул стариной. Он говорит
689
если бы переделано из если бъ
690
(Орлова) вписано.
691
Переделано из Вам
и проч. в том же виде. Собираюсь достойно отвечать союзнику Водолея, Рака и Козерога. Впрочем всё у нас благополучно.
Милостивый государь Федор Николаевич,
Мы здесь затеяли в память нашего Дельвига издать последние Северные Цветы. Изо всех его друзей только Вас да Баратынского не досчитались мы на поэтической тризне; именно тех двух поэтов, с коими, после лицейских его друзей, [692] более всего был он связан. Мне говорят, будто Вы на меня сердиты; это не резон: сердце сердцем, а дружба дружбой. Хороши и те, которые ссорят нас бог ведает какими сплетнями. С моей стороны, моим искренним, глубоким уважением к Вам и Вашему прекрасному таланту я перед Вами совершенно чист.
692
Переделано из связей
Надеюсь еще на вашу благосклонность и на ваши стихи. Может быть увижу Вас скоро; по крайней мере приятно кончить мне письмо мое [си] сим желанием. Весь ваш без церемонии
А. Пушкин. 21 Н.
Mon Général,
N'étant pas encore attaché définitivement au service et des affaires pressentes nécessitant ma présence à Moscou, je suis obligé de m'absenter pour deux ou trois semaines sans d'autre autorisation que celle de l'officier de quartier. Je crois de mon devoir d'en prévenir votre Excellence.