Переписка художников с журналом «А-Я». 1976-1981. Том 1
Шрифт:
Что мне до этих людей, зачем я сюда приехал? Ведь я уже был здесь в самые мои хорошие времена, я всё это помню, всё это во мне осталось и живёт, зачем я ещё раз перенёс самого себя сюда. Просто потому, что подвернулся случай с машиной? Лучше бы остаться в мастерской и работать, так много нужно сделать.
Прошёлся по валу в сторону озера – солнце, ветерок. Хорошо. Ну а что мне-то до этого, ведь я не просто растение, которому этого достаточно, ведь сейчас везде хорошо: на берегу моря, на берегу Волги, Камы, в Крыму, хорошо везде, где есть солнце и голубое небо. Вот чайки сидят на лодке. Красиво. Но я ехал сюда не за этим, я ехал повидать вас, ваши работы, поговорить
Купил книгу «Переславль-Залесский» за 8 рублей и спохватился, что денег осталось или на обед, или на обратную дорогу. Да и то, хватит ли на билет, забыл, сколько стоит автобус. А что будет, если не хватит? Куда обратиться, к кому? Я здесь никого не знаю, все чужие, с опаской на меня поглядывают. Вот ситуация – я один, без денег и в чужом городе. Что делать? Простояв изрядное время в очереди в кассу, добрался автобусом до Загорска, под раскаты грома доехал до Абрамцева, скоренько добежал до дома – уже были первые капли дождя – достал ключ из-под клеёнки, открыл свою сырую комнату. С сильной головной болью лёг спать на влажную постель и проспал два часа. За это время ливень кончился, я поел каких-то консервов, напился чаю и поехал в Москву.
Герловины – Шелковскому 23.10.76, Москва
Милый Игорь!
<…> В нашем первом письме не будет никакой информации, а только положительные эмоции, накопившиеся за всё это время (пишу письмо я, Римма, а женщинам это прощается).
Дня через два-три мы напишем тебе обстоятельное письмо о житье-бытье здесь и одновременно вышлем посылку с бумагой и пастелью (краски не принимают).
Вчера Алик Сидоров получил от тебя последние новости и был у нас. В течение всего этого времени мы с тревогой следили за твоей «траекторией», догадываясь по описаниям ландшафтов о твоём состоянии. <…>
Жаль только, что ты не можешь сейчас работать, но я думаю временно. Во всяком случае, мы все здесь постараемся сделать всё возможное, чтобы помочь тебе как можно скорее. <…>
Любящие тебя Римма и Валера
Косолапов – Шелковскому 26.10.76
Здравствуй, дорогой Игорь!
Очень разволновались твоим письмом. Спешу ответить. Письмо твоё понравилось. Не переживай, всё устроится и будет хорошо. Я в тебя очень верю. Не слушай тех, кто скулит. Жить здесь или там, сравнения быть не может. С Лимоновым я знаком. Он, извини за резкость, недоумок, инфантильность мышления усугублена личной драмой. Хотя парень и не плохой. Можно ли принимать их всерьёз. Очень часто люди здесь впадают в шоковое состояние, от неудач, разорванности контактов, и теряют трезвость мышления. Я это наблюдаю часто. Поэтому первая заповедь должна быть следующая: полное спокойствие, никакой паники. Не контактируй с людьми, ей подверженным, т. к. она эпидемична. Это мой опыт. Идеальной системы нет, но жить в клетке или на воле есть разница. А для художников жить и работать здесь единственно возможное и приемлемое условие для творчества. Но там, как сам знаешь, довольно неустойчиво в смысле политики, условия жизни неплохие. (Я был в Италии 6 месяцев.) 1-й город в мире по современному искусству – это Нью-Йорк, но, как он сказал, условия здесь тяжелее, многих этот город ломает, и этот город для сильных, что ли, духом.
Теперь мои впечатления. Я счастлив, что я в Нью-Йорке. То, что я увидел здесь за 11 месяцев, превосходит всё то, что я видел за предыдущие 20 лет. Это столица мирового искусства. Оно очень и очень серьёзно здесь. И мне много приходится здесь переосмысливать и набирать. Но условия жизни
Но есть и профессиональные заработки. В целом здесь постепенно все устраиваются. Мне лично очень повезло, т. к. Люда нашла работу по профессии – её заработок покрывает все наши жизненные расходы. Но для приобретения хороших материалов и оборудования я всё же ищу небольшой заработок.
Те русские художники, которые здесь есть, проявляют себя плохо. Я не хочу сотрудничать по национальным признакам. На первом месте должно быть искусство. Уровень русских (и Шемякин, и Зеленин), которые сейчас здесь, очень низок. Здесь они ничего не поймают. Это искусство не современное и очень салонное, чего здесь, в N. Y., терпеть не могут.
Если бы ты увидел галереи здесь, ты бы сказал, что русские должны работать и работать, чтобы дорасти до мировых стандартов. Лично я никуда не лезу, хочу сделать хорошие работы с учётом американского урока. Моё мнение, что года 2-3 надо посвятить только работе и поискам, а не лазать и прыгать в поисках контрактов и галерей. Нам многому надо учиться. Но Европа есть Европа, это цитадель культуры и тысячелетняя культура. Это не 200-летняя. В Америке культура очень избирательна, а массовая культура тяжела и уродлива, ну как в Китае и России. <…>
Шелковский – Романовской и Шимесу 27.10.76
Сегодня сюда прорвалось родное знакомое: «Заканчивайте разговор!» За эти месяцы я уже отвык от такого тона, здесь никто так не разговаривает. Дело не в словах, слова обычные, формальные, дело в тоне. Пахнуло таким знакомым, здесь весь букет знакомых интонаций: раздражительность, брезгливость, зависть, злобствование, повелительность, категоричность. Французской телефонистке в голову не придёт разговаривать таким тоном: с какой стати? Гав, гав.
Что это – социальное или национальное? Если социальное, от образа жизни, то ведь в Прибалтике не совсем так (правда, у них было меньше времени, чтобы испортиться, там вежливы). Если национальное, русское, то неужели в Москве и во времена Гиляровского было так? Совсем не верится. Ведь чем Запад прежде всего поражает – здесь совсем другие отношения между людьми. Здесь даже запретительные надписи заканчиваются словом «спасибо».
Я всё ещё живу на улице, загибающейся в сторону заката. Но скоро переселяюсь и буду в самом центре. Недалеко от этого моста, что на открытке. Восполняю пробелы в своём образовании, смотрел разные фильмы, в том числе Куросавы, Феллини, был на балете Баланчина, сегодня иду слушать Брассенса. Очень доволен, что я не турист и могу не торопиться. Лишь месяц спустя побывал в Лувре.
Висенс – Шелковскому 28.10.76
Здравствуйте Игорь!
Наконец я пришёл к Серёже [Есаяну] в мастерскую, и он мне рассказал немного о Вас, а главное то, что я пишу вам письмо. <…>
Может, вы слышали, что у меня в июле месяце трагически погиб отец. <…> Это очень резко изменило всё моё мироощущение. И как ни странно, но теперь я, наконец, твёрдо знаю, чего хочу и к чему стремлюсь. А может быть, даже знаю, кто я есть!!! Как только я вернулся в Москву (я был, как я вам говорил, в Крыму, в Алупке). Игорь, дворник, сказал мне, что вы уехали, я очень расстроился. Так до сих пор, несмотря на то что пишу сейчас это письмо из Серёжиной мастерской, ничего про вас не знаю, т. к. хотел бы узнать это от вас. <…>