Переплетение времён
Шрифт:
В любом случае, в тот день нам поговорить не удалось - примерно через полчаса прогулки Володя ушёл вместе со Славой домой, а я осталась гулять, думая обо всей сложившейся ситуации. И поняла, что как бы мне не было больно видеть Володю и вспоминать прошлое, больше жить со Стёпой я не могу. Ни ради себя, ни ради своего ребёнка.
Почему я не сразу ушла от мужа, как только всё поняла? Во-первых, хотелось, чтобы у Любы всё же был отец хотя бы по паспорту, во-вторых, хотелось, чтобы этот самый отец увидел своего ребёнка. И, в-третьих, из-за несчастья,
Его жена погибла. В простой дорожной аварии. Володя был просто убит.
* * *
В тот день мы сидели у него на кухне. Володя сразу же позвонил мне после смерти жены (мой номер телефона он как-то взял во время одной из наших "случайных" встреч).
Мужчина сидел за столом, обхватив голову руками. Перед ним был уже давно остывший чай, к которому он так и не притронулся. Остальные продукты даже не стала доставать - Володя заявил, что у него нет ни малейшего желания есть, а я решила не настаивать.
– Меня не оставляет чувство, что это я виноват в её смерти, - пожаловался Володя.
Я только молча его обняла. Могла себе позволить, Слава давно уже лёг спать.
– Если бы я тогда не женился бы на ней ...
– То у тебя не было бы такого замечательного сына, - перебила я.
Мне не хотелось слушать размышления Володи по разным причинам: и из-за того, что не хотелось бередить собственные раны, и из-за того, что я знала, что такое самоистязание ни к чему хорошему не приведёт. Но я понимала желание Володи поплакаться. В его ситуации это позволительно.
– Если бы ты была одной из нас ...
На это я ничего не ответила. А что отвечать?
– Впрочем, тогда не было бы Славы, ты совершенно права. Чёрт! Я так запутался. Столько разных вариантов - и ничего не могу сделать!
Володя заплакал. Мне оставалось только быть с ним рядом, время от времени его успокаивая и говоря, что он ни в чём не виноват, и уговаривать его пойти немного поспать. Володя сопротивлялся, говоря, что ему нужно увидеть какие-то знаки, и только под утро лёг спать.
А я, придя домой утром, обнаружила у мужа портрет новой женщины, мне незнакомой. Я всё поняла, но меня это не взволновало, потому что я слишком устала и физически от бессонной ночи, и морально от всего происходящего.
Дальше были роды, очень тяжёлые для меня, непростые отношения с двумя значимыми для меня в тот момент мужчинами и радостные хлопоты о Любочке.
После смерти жены Володи и рождения моей дочери мы сильно отдалились друг от друга. У Володи была печаль, у меня радость, и эти два параллельных чувства и мира плохо пересекались между собой, а когда нам всё же удавалось сказать себе, что главное - это жизнь, то между нами стояла мёртвая жена Володи. Ему было стыдно перед супругой, я чувствовала себя воровкой перед его и предателем перед Любой. В конечном итоге мы негласно решили прекратить друг с другом всякие отношения
Стёпа же был мне только по паспорту мужем, фактически - гостем, которому я иногда позволяла заботиться о своём ребёнке, потому что постоянно ожидала, что Стёпа сделает что-то не так и сильно навредит Любе. Глупо, знаю, но я ничего не могла с собой тогда поделать. Неудивительно, что вскоре Стёпа забыл о ребёнке и снова ушёл в свою идеальную любовь к картине, а я его тогда даже и не попыталась вернуть. Надоело. У меня были тогда более важные дела.
Люба стала для меня всем миром, всей моей жизнью и всем мои счастьем. Я просто жила ею и её заботами. Знакомые, родные и близкие говорили мне, что я слегка сошла с ума из-за забот о Любе.
"Что ж, пускай", - думала я тогда.
Это состояние продолжалось почти до настоящего момента - пока однажды я снова не увидела Володю.
"Мне больше нечего делать со Стёпой", - поняла я тогда.
И вот сейчас, смотря в зеркало и увидев все "мои" воспоминания, я ухожу. Так собиралась сделать та я, на чьё место я пришла сюда в будущее, и теперь это собираюсь сделать нынешняя я. Осталось лишь сказать об этом мужу, и всё, я свободна.
В своей комнате, освещённой только одной люстрой, Стёпа рисовал.
Открыв дверь, я всё же остановилась, разглядывая комнату. Я всё же не была в ней, лишь видела воспоминания своего двойника. И недаром говорят - "лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать[1]". В реальности всё воспринималось намного ярче.
В художественной (как сам Стёпа называл её) окна часто были замешаны тяжёлыми тёмными занавесками. Света в ней тоже было мало - художнику всё время казалось, что свет обесцветит его картины. Может, он и был прав, но мне казалось во всей этой полутьме что-то неправильное, противоестественное.
И стоит ли говорить, что на стенах было множество самых различных картин Стёпы? Также в комнате был письменный стол, наполненный разными статьями о творчестве Стёпы, шкаф, мольберт и различные кисти и краски во всех углах.
Мне в эту комнату не разрешалось входить, но сейчас, занятый картиной, Стёпа на меня даже не посмотрел.
– Я ухожу, - сказала. Коротко и ясно. Именно так я в последнее время старалась разговаривать со Стёпой.
– Надолго?
– Мужчина меня не понял.
– Навсегда.
Стёпа оторвался от картины и поднял на меня глаза.
– Зачем?
– Больше не могу так жить. У нас уже давно мало друг с другом общего.
Пожал плечами, вернулся к картине.
– Я дам тебе знать о разводе, - и ушла.
Стёпа на это никак не отреагировал.
Пока я одевалась (жили мы на квартире у мужа), дверь художественной открылась и показался он сам.
– А всё же зря ты ходишь. Лучше мужа, чем я, не найдёшь.
"Кто бы сомневался", - подумала я.
Сам себя не похвалишь, так никто не похвалит. Эта черта тоже была присуща Стёпе.