Переполох в Академии Граней. Это кто ещё попал!

Милованова Анастасия

Она, крутанувшись в кресле, подъезжает к одному из шкафов. Выдвигает несколько ящиков, что-то разыскивает, недовольно бурча о хаосе и необходимости нанять ассистента. Наконец, выуживает знакомые мне очки-половинки, линзы которых на секунду вспыхивают зелёным светом.

Мне кажется, я скоро нервный тик заработаю, так активно гримасничаю на Флоренс, показывая, что той пора бежать. Но рыжая бестолочь сидит на месте и с любопытством наблюдает за куратором. А та, надев очки, разворачивается и смотрит прямо на мою погибель:

–

Кто тут у нас?

– Вы что, её видите? – нервно сглатываю я.

– А чего такую красотку и не видеть? – подперев локтем голову, Раманюк глядит то на меня, то на Фло. – И давно она у тебя в таком состоянии?

– Сутки, наверное, – осторожно выдаю я, как сапёр, прощупывая возможные направления беседы.

– Я могу больше не прятаться? – тут же возникает Флоренс и прыгает обратно на стол.

– Можно подумать, ты всё это время в засаде сидела, – огрызаюсь я на неё.

– Ты её ещё и понимаешь? – в этот раз мы с лисой удостоились поднятия обеих бровей куратора.

– Браво, – Фло садится на попу и аплодирует.

– Понимаю, и иногда жалею об этом, – поджимая губы, отвечаю я.

И замираю в ожидании ответа Раманюк. Вдруг то, что у меня с пиримом настолько плотная связь, что я её слышу, означает лишь одно. Что я подселенец. И сейчас я себя выдала с головой.

– Какой интересный эффект от поздней инициации, – задумчиво протянула дэра, кивая каким-то своим мыслям.

– То есть это норма? – в воодушевлении перевожу взгляд с Фло на куратора и обратно.

– Я бы не сказала, что норма, – пожимает плечами Раманюк. – Инициации происходят в раннем возрасте. Уже с семи лет носители входят в контакт со своими стражами. Полная активация происходит к шестнадцати годам. А вот призыву обучаются уже на первом курсе академии. Раньше этого делать не стоит, дабы необученный носитель не ранил окружающих.

– Но случаются поздние активации, как у меня? Я не исключение? – уточняю я.

Куратор стучит пальцем по своим рогам.

– Я тоже прошла позднюю инициацию. Только в отличие от тебя, на радостях решила сразу же призвать моего Буваги и поплатилась.

Она замолкает. Смотрит невидящим взглядом на пол, туда, где валяется сброшенный Фло планшет. Мы с лисой переглядываемся непонимающими взглядами, но ни она, ни я – не произносим ни слова.

– Что мы знаем о пиримах? – Раманюк прерывает молчание неожиданным вопросом, наклоняется и поднимает планшет. И продолжает, явно не рассчитывая на мой ответ: – После первого прорыва Граней в наш мир вместе с тварями Загранья пришли и пиримы. Эти сущности связаны с сознанием носителя на каком-то тонком уровне. Мы до сих пор не до конца изучили, почему у одних людей есть стражи, а к другим они так и не приходят. Но не суть. После инициации Пирим растёт и развивается. Поначалу он привязан к носителю, практически не имеет физического воплощения и может противостоять врагам лишь магически.

Она, не глядя на нас, крутит

в руках планшет. Но я уверена – ни строчки на нём не видит. То, что кажется лекцией, на самом деле оказывается историей, что связана конкретно с ней. Осталось только понять – как?

– Мы не знаем, что является толчком, но в определённый момент пирим отделяется от носителя и приобретает физическое воплощение, – по линзам очков куратора пробегают блики, когда она наконец-то поднимает на нас взгляд. – Но если призыв совершить слишком рано, без теоретической подготовки, то может произойти всё, что угодно. В моём случае – Буваги попытался захватить моё тело.

Я бросаю быстрый взгляд на её рога, и до меня доходит. Раманюк не представитель другой расы существ. Она жертва собственной самонадеянности.

– Это больно? – невольно вырывается у меня.

– Я не хочу призываться, – почему-то испуганно пищит Фло и прыгает мне на грудь, съёживаясь до размеров котёнка. – Мне нравится моё тело, а твоё себе оставь!

– Хороший пирим, заботится о хозяйке, – одобрительно кивает дэра, не отвечая на мой вопрос.

Хотя мне и без этого ответа всё понятно. Сквозь тщательно удерживаемую маску благодушия пробиваются истинные эмоции сидящей передо мной женщины. Не знаю, сколько времени прошло с того момента, но Раманюк до сих пор больно вспоминать о последствиях своей ошибки.

– В общем, о пиримах поговорили, – внезапно хлопает она руками по столу. Атмосфера в комнате из гнетущей тут же преобразуется в рабочую. – Но лисичку твою надо проверить на потенциал и чистоту. Настораживает меня её длительная активация.

– Я сегодня мылась, я чистая! – отчаянно верещит Фло, забираясь мне на шею, под воротник рубашки.

И вот это вызывает подозрения уже у меня.

– Прекрати, ты ведёшь себя странно, – выдыхаю сквозь сжатые зубы и ловлю рыжую трусиху за загривок.

Сдёргиваю с себя и строго смотрю ей в глаза.

– Чего это она? – удивлённо спрашивает меня Раманюк и, проводя манипуляции со столом, выставляет какие-то режимы.

– Говорит, что чистая, мылась сегодня, – я передаю послание Фло, отводя взгляд от умоляюще смотрящих на меня глазок.

– Милая, это не больно, – в голосе дэры убойная доза успокоения, но Флоренс продолжает затравлено смотреть на меня. – Клади её сюда.

Раманюк разводит руками над загоревшейся красным светом столешницей.

Тревожный цвет зарождает во мне сомнения, и я тихо спрашиваю у трусихи:

– Чего боишься?

– Предчувствие, – растерянно пищит она в ответ.

– Не убедительно! – злюсь я, но на стол плутовку кладу максимально бережно. Лишь под конец не вежливо подпихивая под попу.

Над Фло смыкается прозрачно-розовый купол, и в этот момент моя лисица верещит от боли. Захлёбывается жалобным плачем, и я срываюсь к ней на помощь.

Потому что чувствую – не играет, ей действительно больно.