Перепутье
Шрифт:
— Ради Бога, отпусти его. — Тогда Ник повернулся к Хиллари и изо всех сил ударил ее по лицу. Филипп, воспользовавшись случаем, нанес ему удар в челюсть. В голове у Ника зашумело, ноги у него подкосились, но он снова выпрямился и под истошные крики Хиллари вмазал Маркхаму.
— Прекрати!.. Прекрати! — Но Ника было уже не остановить. Он схватил Маркхама за волосы и с силой ударил его лицом о землю, после чего опустил руки и поднялся. Маркхам лежал на земле и громко стонал, из рассеченной брови текла кровь. Бросившаяся на Ника Хиллари попыталась было расцарапать ему лицо, но он отшвырнул ее в сторону и спокойно направился к сыну.
— Пошли, тигренок. Нам пора домой. — Челюсть у него страшно болела, но Ник уже не ощущал боли, когда в его ладони оказалась рука Джонни и они
— Ой, папа! — Джонни крепко прижался к Нику. Мальчику только что исполнилось десять, и, казалось, он подрос на целый фут. — Я много раз хотел позвонить тебе и сказать, что со мной все в порядке, но они не давали.
— Они обижали тебя, сынок? — Ник утер слезы. Джонни покачал головой.
— Нет. Все было нормально. Мама говорила, что мистер Маркхам хочет стать моим отцом. Но когда к нам приехала его мать, она сказала, что он должен вернуть меня или по крайней мере сообщить тебе, что со мной все в порядке. — Ник понял, кто стоял за тем звонком, и поклялся себе, что обязательно отблагодарит эту женщину, когда они вернутся. — Еще она сказала, что больше не даст ему денег и скорее всего он окажется за решеткой. — Но Ник знал, что этого не случится, как бы ему ни хотелось — Она была очень добра и спрашивала, как мне живется. А мама называла ее старой ведьмой. — Ник и телохранители улыбнулись Джонни говорил без умолку по дороге домой, но единственное, что уловил Ник, так это то, что план их сорвался и, похитив Джона, они не знали, что с ним делать.
— Нам все еще предстоит судиться с мамой?
— И как можно скорее. — При этом сообщении вид у Джона стал удрученным, но, вернувшись домой и чувствуя себя в безопасности в собственной постели, он взял в свои ладони руку отца и улыбнулся. Ник сидел с Джонни, пока тот не заснул, а потом медленно вернулся в свою комнату, гадая, когда все это кончится.
Но по крайней мере Лиана прочитала на следующий день в Сан-Франциско добрые известия. «Джонни Бернхам найден». А неделю спустя снова была назначена дата судебного разбирательства. Суд должен был начаться первого октября, но, когда подошел этот день, все затмили сообщения о переговорах в Москве между Авереллом Гарриманом, лордом Бивербруком и Молотовым, министром иностранных дел Сталина. Они закончились подписанием протокола о помощи Соединенных Штатов и Великобритании России, и Гарриман заключил с советской стороной договор о ленд-лизе на сумму миллиард долларов. Сталин настаивал, чтобы Соединенные Штаты вступили в войну, но по совету Рузвельта Гарриман отказался. Россия должна была удовлетвориться помощью продовольствием и вооружением, и она удовлетворилась. А когда эти новости немного поутихли, Лиана прочитала, что судебный процесс Бернхам-Маркхам в Нью-Йорке идет полным ходом.
Глава тридцать четвертая
Хиллари вошла в зал суда, облаченная в темно-серый костюм и белую шляпку, — волосы ее снова приобрели естественный цвет — в сопровождении обоих партнеров юридической фирмы, представлявшей ее интересы. Со скромным видом она опустилась в кресло между своими адвокатами. Ник сидел рядом с Беном Гриром, который вынужден был постоянно напоминать своему клиенту, чтобы тот не бросал такие яростные взгляды на бывшую жену.
Дело доложили суду — вопрос о попечительстве над десятилетним сыном истцов. Затем каждая сторона получила слово. Бен Грир обрисовал Хиллари как женщину, никогда не хотевшую иметь ребенка, редко видевшуюся со своим сыном, отправлявшуюся без него в длительные путешествия, предположительно часто изменявшую Нику Бернхаму, будучи его женой.
Господа Фалтон и Мэтьюз, со своей стороны, объяснили, что Хиллари страстно любила сына и была доведена до нервного срыва отказом
Слушания должны были продолжаться в течение двух-трех недель, и в конце главным свидетелем должен выступить сам Джонни. Но на третьей неделе слушаний Джонни заболел свинкой, и судья снова отложил дело. Судебные заседания возобновились четырнадцатого ноября. Ник и Бен Грир ощущали, что этот перерыв пошел им на пользу. Он дал им возможность перегруппироваться и найти дополнительных свидетелей, хотя Ник был разочарован, осознав, как мало тех, кто соглашался давать показания. Люди не хотели, чтобы их впутывали в это дело. Никто не был ни в чем уверен… прошло уже столько времени. Даже миссис Маркхам отказалась. Она уже сделала все, что могла, сообщив Нику о том, где находится ребенок, остальное было его делом. Она считала, что непоправимый урон уже нанесен ее имени. Имена Филиппа и Хиллари слишком долго не сходили с газетных страниц, и Ник, с ее точки зрения, был повинен в этом не меньше, чем ее сын. Ей было уже не важно, кто получит мальчика, оно ей надоело, это разбирательство. Единственное, что удалось Нику, это собрать несколько горничных, ненавидящих Хиллари, но, по их словам, никто из них не видел, чтобы она по-настоящему пренебрегала ребенком. В конце второго дня после возобновления слушаний Нику оставалось только всплескивать руками, когда они с Беном Гриром пошли посовещаться.
— Господи Иисусе, зачем она это делает, Бен? Ей ведь не нужен Джон.
— Теперь она не может отступиться. Она зашла слишком далеко. Так всегда бывает с судебными делами. Пока добираешься до конца, никому уже ничего не нужно. Но судебную машину трудно повернуть назад.
На следующий день Ник в отчаянии попытался откупиться, и на какое-то мгновение ему показалось, что битва выиграна. Он заметил заинтересованный блеск в глазах Маркхама, когда они встретились в коридоре суда, но глаза Хиллари ничего на выражали. А когда Ник в отчаянии отошел в сторону, Филипп схватил Хиллари за руку.
— Какого черта, почему ты отказала ему? На что, ты считаешь, мы будем жить следующие несколько лет? Своим наследством ты пользоваться не можешь, и ты знаешь, что сказала моя мать.
— Плевать я хотела. Я не возьму у него ни цента.
— Дура. — Он снова схватил ее за руку, но Хиллари вырвала ее.
— Пошли вы к черту оба. Мне нужен мой сын.
— С чего это? Ты ведь не любишь детей.
— Он мой. — Она говорила о Джоне, как о меховой шубе, драгоценностях или военном трофее. Пусть он ей не нужен, но свои права на него она не может не заявить. — Почему я должна что-то уступать Нику?
— Ради Бога, возьми деньги.
— Мне не нужны деньги. — Хиллари наградила Маркхама холодным, надменным взглядом.
— Да нет же, нужны. Нам обоим они нужны.
— Твоя мать передумает.
Филипп тоже рассчитывал на это Но если она не передумает, им предстояла борьба, к которой он отнюдь не стремился. Филипп опасался, что ему даже придется пойти работать, а это уж будет конец света. А Хиллари тем более никогда не станет работать — в этом он не сомневался. Но она оказалась предусмотрительнее, чем он.