Переработанные стихи

Белый Андрей

3

Крут — пребудет

Воздух волен,

Светел

Я —

Не болен.

Я —

Как пыл

Далеких колоколен

Будет

То, что было —

Столько

Раз:

— «Мыло,

Полотенце,

Таз!..»

…………

Только

Петел

Ответил

1904 1931

В ОКНЕ ТЮРЬМЫ

Бросило блекло

Время —

В стекла

Моей

тюрьмы —

Гнет,

Тень,

Бремя —

Вой

Злой

Зимы.

Лес

Весь

В снеге…

Галка,

Дым деревень…

Ветер — в поспешном беге

Ткет

Ночи тень

Здесь —

Рушусь в ночь я,—

Рушусь

В провалы дня…

Клочья

Вьюжные — бросятся…

Сроки минут

Уносятся,—

— Не унесут

Меня.

1905, 1925

РАЗУВЕРЕНЬЕ

Как нам уйти

От терпких этих болей?

Куда нести

Покой разуверенья?

Душе моей

Еще — доколь, доколе? —

Душе моей

Холодные волненья?

Душа — жива:

Но — плачет невозбранно;

Земля мертва…

Пройдут и не ответят

Но — там: смотри!..

В огни зари, — туманно.

В огни зари —

Иные земли светят.

Воздушный путь!

Яснеющие земли!

И зреет высь,

И зреет свет пустыни!

Но здесь — пребудь

До века ты отныне…

Ты покорись —

И долгий мрак приемли.

Пусть он растет!

И вновь склонись послушно

Душой немой…

И жди: и час настанет…

И водомет

Своей струёй воздушно,

Своей струёй,

Как некий призрак, встанет

Бесследны дни,

Несбыточны волненья.

Мы — искони

В краю чужом, далеком.

Безвременную

Боль разуверенья —

Безвременную

Боль — замоет током.

1907, 1921

СОЛНЕЧНЫЙ ДОЖДЬ

Подсолнечный дождик

В лазурь

Омолненным золотом

Сеет;

С востока — вечерняя

Хмурь;

И в лоб — поцелуями

Веет.

В полях — золотые

Снопы

Вечернего, летнего

Света.

И треплется тополь

С тропы,

Как влепленный в лепеты

Лета.

В объятиях облака

Спит —

Кусок голубого

Атласа;

И звездочка — ясно

Слезит,

Мерцая из мглы

Седовласой.

Я — милые щебеты

Пью,

И запах полыни

Не горек.

Тебя узнаю: —

Узнаю!

Из розовых, розовых

Зорек.

Ты? Нет — никого…

Только лен —

У ног провевает

Атласом;

Да жук, пролетая

Под клен,

Зажуркает бархатным

Басом,—

Да месяц, — белеющий

Друг,—

Опалом очерчен

Из сини;

Да тускло остынувший

Луг

Под ним серебреет,

Как

иней.

1905, 1931

ПОМОЙНАЯ ЯМА

Бросила красная Пресня

В ветер свои головни…

Кончено: старая песня —

Падает в дикие дни.

В тучи горючие, в крики —

Тучей взметаемый прах…

Те же — колючие пики,

Кучи мохнатых папах.

Спите во тьме поколений,

Никните в грязь головой,

Гните под плети колени,—

Дети семьи трудовой!

Будет, — направленный прямо

В нас орудийный огонь…

Та же помойная яма

Бросила тухлую вонь.

В то же слепое оконце,

В злеющий жужелжень мух

И в восходящее солнце —

Пухнет мохнатый паук.

1906, 1925

ЯПОНЕЦ ВОЗЬМИ

Муха жужукает в ухо,

Пыльная площадь — пуста…

В пригород, тукнувший глухо,

Желтая ступит пята.

Крик погибающих братии

Встанет в пустой балалай,

Лай наступающих ратей

Слышишь ли, царь Николай?

В блеск восходящего солнца,

Став под окошко тюрьмы,

Желтая рожа японца

Выступит скоро из тьмы.

Тухни, — помойная яма!

Рухни, — российский народ!

Скоро уж маршал Ояма

С музыкой в город войдет.

1906, 1925

ВСТАВАЙ

В черни людского разроя

Встал параличный трамвай;

Многоголового роя

Гул: «Подымайся… Вставай…»

Стекла каменьями бьются:

Клочья кровавых знамен

С площади в улицы вьются,—

В ворохе блеклых времен.

Улица прахами прядет,—

Грохяет сердитым свинцом;

Ворон охрипнувший сядет

Над восковым мертвецом.

1907, 1925

ГОРОД

Выпали желтые пятна.

Охнуло, точно в бреду:

Загрохотало невнятно:

Пригород — город… Иду.

Лето… Бензинные всхлипы.

Где-то трамвай тарахтит.

Площади, пыльные липы,—

Пыли пылающих плит,—

Рыщут: не люди, но звери;

Дом, точно каменный ком,—

Смотрится трещиной двери

И чернодырым окном.

1907, 1925