Перерождение
Шрифт:
Дорожки. Нужно считать дорожки. Четыре центральных, и сколько внутренних? Сколько лучей будет, Великий? Лучи вспыхивали поочередно…один, два, три…десять…шестнадцать.
Ровно шестнадцать лучей.
Фейу и некоторые особо впечатлительные сиры осели на земь. Кантор пошатнулся, но устоял. Фэй-Фэй просто бестолково разевала рот. Сразу видно, кого хорошо натаскивали и учили дома.
Жервоприношение.
Рунный круг с шестнадцатью лучами – это жертвоприношение.
Великолепно! Просто великолепно! Если бы я не стояла в центре, я бы аплодировала тому гению, который разрабатывал этот план. А так, сегодня вечером, нас просто принесут в жертву…
Конец, достойный Блау…быть зарезанной, как овца – это как раз то, о чем я грезила в тюрьме долгими серыми вечерами…
Глава 36. Лабиринт 3
Жервоприношение.
Рунный круг активирован. Измена в легионе – они не успеют прийти на помощь. Подчинение. Нам не выбраться.
Все спланировано слишком хорошо, слишком. Это планировал псаков гений стратегии и тактики. Нам нужно чудо. Истинное чудо, не меньше.
А в чудеса я не верила уже очень давно.
Внутри стало холодно, как будто большой и тяжелый комок льда упал в желудок, распространяя холод дальше по венам.
Нам-не-выбраться.
Сбоку начали тихо поскуливать на одной длинной протяжной ноте – заткните ее уже кто-нибудь.
Я присела, подобрав юбки и начала скрести холодную траву пальцами, дорываясь до земли.
– Вайю…, – заткнись, Тир. Просто заткнись.
Я скребла до тех пор, пока не накопала лунку - вполне достаточно, под ногтями собралась черная жирная грязь. Я нагребла земляной жижи в ладошку и встала.
За тех, кого с нами нет сейчас. Первая широкая черная полоса ложится от крыльев носа и до виска.
За тех, кого мы защищаем. Вторая полоса легла на щеке рядом с первой.
За тех, кто придет после нас. Рисую на второй щеке, оставляя жирный черный след.
За Империю. Я последним длинным росчерком намазала полосу земли себе на вторую щеку.
– Ave,Caesar, morituri te salutant…, - я отсалютовала небесам, приложив грязный кулак к груди. Да здравствует Цезарь, идущие на смерть приветствуют тебя.
Блау умирают, но не сдаются. У меня нет сил. Но их и не было до десятого курса. У меня нет оружия, но есть зубы и ногти. У меня нет навыков, но не зря же Ликас тренировал меня каждое утро.
Я собиралась умирать. Но перед этим дорого, очень дорого обменять свою жизнь на достойное посмертие.
В гробовом
Следующим на колени опустился Хейли и начал остервенело разрывать траву пальцами, драть до самой земли. Он зачерпнул целую пригоршень грязи, растер в ладонях, и одним широким мазком размазал сначала по одной щеке – потом по другой. Истинный мужчина – никаких девчачьих полосок.
Следующей ко мне подошла Марша. Ее краска со щек почти смазалась, и разбитая сторона лица алела запекшейся кровью. Она коротко криво усмехнулась, и черпанула себе свежей земли с моей ладони.
Одна щека. Вторая щека – больно, именно туда пришелся удар. Марша поморщилась, но дорисовала.
Следующий…
Следующий…
Следующий…
Я уже слышала, как в моей голове начали звучать отдаленные раскаты барабанной дроби…
Вереница детей потянулась друг за другом, кто-то ковырял землю сам, кто-то передавал другому по цепочке, кто-то рисовал полосы соседу и ждал, пока ему нарисуют в ответ.
Высшие не сдаются.
Умирают, но не сдаются. Эта псакова гордость, которая иногда, кажется течет по венам вместо свежей крови, немного разбавленная высокомерием. Право, отвоеванное веками.
Сила – это не просто слово и особое внутреннее строение энергетических каналов источника. Высшие – это нечто большее. Это поколения предков за твоей спиной. Это генные цепочки, которые просыпаются в крови именно тогда, когда организм испытывает максимальные перегрузки, это ярость, священная ярость того, кто имеет право.
Высшие готовились дорого обменять свою жизнь.
Мы были готовы.
Общий моральный дух на поляне резко скакнул вверх, многие криво, но улыбались, с удовольствием отирая грязные ладошки о края праздничной одежды – когда ещё можно такое себе позволить. Даже сердитый Кантор задумчиво смотрел на раскрашенные землей лица, раздумывая, присоединиться к всеобщему безумию или нет.
–Ave,Caesar, morituri te salutant! – Хейли вскинул сжатый кулак вверх, проговорив ритуальную фразу перед боем.
Ave… Ave… Ave… Ave,Caesar, morituri te salutant…сжатые кулаки взметнулись вверх, крики летели в небо…в этот момент я почти гордилась этими почти детьми. Вынужденными взрослеть так быстро.
–Ave! – произнес знакомый, сильный и энергичный, и очень веселый голос за моей спиной.
С бокового выхода, широко и быстро, так, что хромота почти не была заметна, на поляну в центре лабиринта шагал Марий.
– Претор…, – Фэй-Фэй сбоку полузадушенно пискнула от восторга, приложив кулачки к груди.