Перерождение
Шрифт:
И утихала на период зимней и летней сессий. Чтобы потом снова повторить этот безумный ежегодный круговорот.
Родители вместе с братом жили в четырехкомнатной квартире на Иркутском тракте. Уже в городе я позвонил брату и предупредил, что скоро приеду. По пути заехали в супермаркет за продуктами, не люблю приезжать в гости пустым.
Родной дом встретил счастливыми слезами мамы, добродушным хмыканьем отца и крепким объятиями брата. Я представил родным Кирилла, прежде чем мама потащила нас всех к столу.
Было много тостов, счастливых
Глубоко за полночь наше застолье завершилось. Родители ушли к себе, Кирилла мама уложила спать в зале. Я остался на кухне с Давыдом.
— Теперь рассказывай, что с тобой случилось на самом деле, — трезвым голосом сказал брат, когда плотно закрыл кухонную дверь.
— Ты не поверишь, но все что я расскажу правда, — издалека начал я свой рассказ. Мое необычное повествование Давыд, часто прерывал удивленными вопросами и восклицаниями. От услышанного он, наплевав на мамин запрет курения в доме, достал пепельницу и курил прямо там. Когда я закончил свою историю, дым в комнате напоминал предрассветный туман. Форточка не справлялась с обилием дыма, пришлось распахнуть окно полностью.
Только вдохнув полной грудью сырой и холодный воздух, я понял, как устал. Брат выглядел, мягко говоря, удивленным. Было видно, что услышанное ошеломило его. Если рассказчиком был бы другой человек, он не поверил бы. Видимо он никак не мог поверить в сказанное мной.
— Это правда, ты меня не разыгрываешь?
— Смотри, — я взял ложку со стола и раскалил ладонь. Ложка мгновенно потекла как восковая свеча. Я опустил в тарелку с водой оплывший кусок металла. С громким шипением в воздух поднялось раскаленное облачко пара. — Убедился?
Широко раскрытые глаза и отвалившаяся челюсть брата были красноречивей любых ответов.
Я как можно мягче объяснил ему, чем мне грозит отсутствие инициации. И поделился с ним запланированными на завтра действиями. После этого убрали со стола и отправились спать.
За беготней следующий день пролетел очень быстро. Я успел оформить дарственную брату на квартиру в Новосибирске. Заехать к родителям Жени и Светы, выразить свое соболезнование.
Домой от близких погибших друзей вернулся полностью опустошенным. Пришел и сразу уснул. Сквозь тревожный сон чувствовал ласковые прикосновения мамы. Она, как всегда, заходила проверить, накрыт ее любимец или нет. И пусть мне уже скоро тридцать лет, для нее я всегда буду маленьким Арончиком.
Проснулся я от восхитительного запаха жареных блинов. Это мама спешила порадовать меня любимым лакомством. К сожалению пора возвращаться. Заканчивалось время отведенное для родителей.
За столом, как будто чувствуя нависшую надо мной беду. Мама, беззвучно плакала.
Они вышли из комнаты, когда мы уже стояли на пороге. Отец крепко обнял меня, шепнул, чтобы я берег себя. Мама вжалась в мою грудь и опять расплакалась. Я гладил ее поседевшие волосы, с трудом сдерживая слезы. Наконец она успокоилась, поцеловала меня в щеку и перекрестила.
На улице мы попрощались с Давыдом. Брат стиснул меня в своих медвежьих объятиях:
— Не унывай. Я знаю, ты выкрутишься, — напутствовал меня брат. — Езжай, а то я тоже расплачусь как мама, — поторопил он меня хриплым голосом.
— Береги родителей и себя, — попрощался я с Давыдом и сел в машину. Мне не нужно было оглядываться на окна, чтобы чувствовать прощальный взгляд моей любимой мамы.
— Повезло тебе с родными, — сказал мне Кирилл, когда мы выехали со двора.
— С этим трудно поспорить. Я же младший, всеобщий любимчик, — похвастался я.
— Я уже понял, что ты любимчик, — улыбнулся друг.
Так подшучивая друг с другом, не заметили, как вернулись в Новосибирск. В городе я попытался набрать номер Славы, но он был вне зоны обслуживания.
В городе у меня не осталось никаких дел. Со всеми с кем я хотел увидеться, я повидался, поэтому сразу поехали в усадьбу.
По приезду, как обычно, нас встретил Порфирий. Лесава с огорченным видом сказала, что хороших вестей для меня нет, но нужно надеяться на лучшее. Я ее успокоил. Сказал, что верю в свою удачу. Был обед, прошедший в неловком молчании. Все слова утешения были сказаны, а поводов для веселья не находилось.
Я уже начал проваливаться в послеобеденный сон, когда раздался звонок смартфона. На экране высветился Слава, я поспешно провел по экрану.
— Алло? Здорова, ты куда пропал? — я обрадовался звонку друга.
— Привет. Дела, дела. Времени совсем не было.
— А где был? Я пытался несколько раз дозвониться.
— Где был, там связи не было. У меня для тебя хорошие новости. Я нашел Архонта. Пришлось поднять кое-какие связи, — стал напускать тумана друг, — но все получилось. Сегодня мы вместе с ним вылетаем в Новосибирск. Нас встречать не нужно, моя машина осталась в аэропорту. Мы переночуем в городе, а завтра поутру приедем.
Сказать, что я обрадовался, значит, ничего не сказать. Как будто огромная многотонная глыба, давившая на меня, рассыпалась под действием слов друга. Словно наяву я почувствовал, как опалило и отдалилось дыхание смерти за спиной.
Как оказалось, я очень хочу жить. На ум пришел анекдот про алкоголика, увидевшего перед суицидом окурок и решившего напоследок покурить.
Жизнь налаживается. Правы были все: Кирилл, безгранично верящий в мою удачу; брат, знающий меня с самого детства и Лесава, не теряющая надежды в благоприятный исход. Только я, стоя на самом краю гибели, усомнился в себе. Воистину, ожидание смерти — хуже самой смерти.