Перерожденная

Морская вода была теплой, приятной, как в огромной ванне. Солнце уже начало садиться и не так припекало, как знойным южным днем.

Изъеденный временем камень пирса маячил перед глазами. Пестрые стайки рыбок мелькали вокруг, словно тонкая вуаль с мириадами блесток, и бросались врассыпную, стоило мне приблизиться.

Маска позволяла видеть подводные красоты как на ладони. Красноватые деревца кораллов, усыпанные косматыми водорослями, улитками и морскими звездами.

Деловитых рыбин всех расцветок и форм. От серебристых треугольных «лун» с остроконечными плавниками до ярко-синих и черных «хирургов» с птичьим клювом.

Внезапно что-то очень большое, величавое промелькнуло справа. Я повернулась – и… сердце ушло в пятки. Пульс взвился до небес, тело похолодело. Мимо с неспешной грацией плыла серая рифовая акула. В каждом ее движении чувствовались невиданная мощь, затаенная угроза. Казалось, эта гигантская машина для убийств – гладкая, блестящая, совершенная – вообще не прилагает усилий, но летит под водой как ракета.

На какую-то долю секунды почудилось – акула изучает меня пронзительным изумрудным взглядом. Невероятно осмысленным для хищной рыбины.

И я очень некстати запаниковала. Мне и надо-то было – всего-навсего сделать пару мощных гребков, добраться до пирса, подняться по спасительной лестнице… Но вместо этого я забилась, замолотила руками и ногами по воде и… начала тонуть.

Нет ничего страшнее ощущения, когда прерывается дыхание. Ты натужно пытаешься глотнуть воздуха, но грудь разрывает вода, и хочется завыть от боли. Но даже этого сделать не удается. Ты не можешь ни-че-го… Только умирать.

«Я не готова умереть до сорокалетия! Я еще ничего толком не сделала! Не завела семью, не родила ребенка… Да! Я могла бы…»

Глупые мысли вихрем закружились в голове и пропали, уступив место глухому отчаянию.

Перед глазами потемнело, я задергалась, забилась, и… чернота залила весь мир.

«Он оживил ее?» – «Не может такого быть!» – «А я говорил… Такое случается…» – «Значит, у нее были нужные гены?» – «Я предупреждал, что у людей они тоже встречаются. Хотя и очень редко». – «А почему она так помолодела?» – «Да не помолодела она! Это гены проснулись…» – «Давай тащи ее к нам, в Миллалию»…

Голоса были странными… Гулкие, протяжные, низкие, они вибрировали и перемежались с тихим бульканьем. Кожу словно покрывало нечто теплое, едва осязаемое, текучее, как вода.

Какое-то время я думала – все это галлюцинации, бред умирающего мозга. Но боль внезапно ушла, почудилось – я дышу, нормально, спокойно, без надрыва.

Укрывшее кожу тепло исчезло тоже. Я чувствовала себя так, словно лежу под знойным южным солнцем и влажный морской воздух оставляет во рту солоноватый привкус.

– Она проснулась? – раздался откуда-то сверху низкий мужской голос – бархатистый и мелодичный, несмотря на тембр.

– Да, Наллис, она очнулась, – ответил более высокий, звонкий, но тоже мужской.

– Тогда почему не открыла глаза? Не пошевелилась? – настаивал бас.

– Сейчас…

Меня основательно встряхнули за плечи. Пришлось и правда открыть глаза, чтобы увидеть гигантскую зеленую комнату, словно отлитую из странного вещества, похожего на матовую слюду.

Подо мной обнаружилась кровать – мягкая

и удобная, настолько огромная, что я удивилась отсутствию соседей. Надо мной возвышались двое мужчин.

Что-то в их внешности настораживало. Даже не совсем так, скорее намекало на нечеловеческое происхождение. Я не сразу поняла – что же именно, пока не пригляделась повнимательней.

Конечно же! Кожа незнакомцев! Гладкая, блестящая, без малейших признаков растительности. И волосы – длинные, толстые, похожие на шелковые нити.

– Ты помнишь, что случилось? – спросил обладатель бархатистого баса – жгучий брюнет с ярко-изумрудными глазами, будто подсвеченными изнутри. Лицо его выглядело очень мужественным. Резкие, крупные черты, высокий лоб и квадратная челюсть выдавали в незнакомце упрямца, каких свет не видывал. Он изучал меня – всю, с головы до ног, торопливо возвращаясь к глазам, если слишком долго задерживался на груди или бедрах.

– Ты наверняка что-то помнишь, – гораздо менее требовательно, мягко произнес пепельный блондин с бирюзовыми глазами и куда более тонкими, острыми чертами лица.

Одеты незнакомцы были однотипно. Туники с глубоким вырезом буквально выставляли мощные грудные мышцы напоказ, свободные брюки не скрывали крепкие бедра и ноги. Синий верх, бежевый низ – у голубоглазого, двойка цвета кофе с молоком – у обладателя баса.

Я приподнялась на локтях, не зная, что и ответить. Мужчины ждали. Зеленоглазый поменял позу – засунул руки в карманы и принялся перекатываться с носков на пятки, заметно теряя терпение. Голубоглазый изобразил подобие улыбки.

Я покосилась в сторону и обомлела: за окнами клубился странный розовый туман. Он выглядел неоднородным, закручивался вихрями, собирался в нечто вроде коконов. В просветах между клочками тумана пробивались ленты солнечных лучей.

Зеленоглазый нервно повел плечом и внезапно двинулся прочь. Я думала – уйдет, но он принялся нарезать круги по комнате, как делают холерики, когда сильно нервничают. Голубоглазый же, напротив, спокойно опустился рядом со мной на кровать и произнес:

– Меня зовут Арзавир. Давайте я все объясню. Вы утонули. Вас нашел Наллис, – он указал на второго мужчину. – И… оживил. Похоже, в вас есть гены нашей расы.

– К-какой расы? – совсем растерялась я.

– Мы – морские перевертыши [1] , – охотно пояснил Арзавир.

– П-перевертыши? – Я посмотрела на его товарища (тот кивнул, с заметным усилием отвлекаясь от моей груди) и переспросила: – Перевертыши? Это как оборотни, что ли?

Арзавир помотал головой. Наллис, как раз заканчивавший круг по комнате, притормозил и разразился пояснениями:

– Оборотни превращаются в конкретных существ. А мы можем обращаться в акулу, в кита, в дельфина – по желанию. И даже не полностью, а частично. Отсюда и человеческие легенды о русалках.