Пересдать и выжить. Гордыныч
Шрифт:
– Нормально. – Пришлось помахать в ответ.
– Скоро откроешь свою лавку! – радостно заявил мистер Довн, пройдясь наждачной бумагой по остаткам моих нервов. – Сделаешь мне скидку на зелья для желудка, по-соседски?
– Мистер Довн, меня дома ждут, – ответила я, силясь улыбнуться.
– Конечно, беги, Эла. Действительно ждут. – Мистер Довн хитро, выразительно подмигнул, а я пошла дальше, ощущая как камень на душе становится все тяжелее.
Я соврала. Но как было сказать правду? Выкрикивая ее с другой стороны улицы, даже до того как призналась во всем родителям?..
«Нормально», –
Сначала носа коснулся терпкий аромат бульона со специями, а после уже бросились в глаза цветастые веера и прочие украшения родом из Ирейской империи, которыми папа украшал нашу лавку.
За стойкой стоял Дюк – помощник отца. Одним из основных его достоинств было то, что внешность он имел точь-в-точь ирейскую: худощавый, темноволосый, со слегка желтоватой кожей и узкими черными глазами. Папа нанял его, сказав, что высокий, светловолосый человек за продажей восточной еды будет выглядеть странно. И оказался прав: с появлением Дюка продажи увеличились.
Папа вообще отлично управлял лапшичной. Но очень хотел для меня лучшей доли. Потому появление магических способностей было воспринято как дар небес. И моя семья сделала все для того, чтобы этот дар не пропал.
А я… я…
На глаза все же начали наворачиваться запоздавшие слезы. Но, сжав кулаки, я подавила начинающуюся истерику. Теперь точно не время.
– О, Элька! – Дюк помахал рукой, а я внутренне сжалась, предвкушая вопросы.
Но тут боги надо мной сжалились и ниспослали покупателя, отвлекая парня. Я скользнула внутрь дома, минуя стойку выдачи и кухню, прошла немного дальше, а потом замерла – ноги словно приросли к полу. Вдруг пришло особенно острое осознание, что это все теперь и есть мое будущее.
Моему отцу – Гарту Виниру – некогда досталась булочная. Место отличное! И не где-нибудь, а в столице – блистательном Ориосе! Конечно, не Верхний город, где проживают аристократы и находится замок короля, но и не Нижний с мануфактурами и бедными кварталами. Шикарно для парня из простой семьи.
Совсем недалеко располагалась академия, а пешеходная прогулочная улица – буквально в сотне футов. Оставался сущий пустяк: пеки, радуйся, богатей!
Но тут выяснилось неожиданное: душа отца совсем не лежала к хлебу, а тяготела она к странствиям и путешествиям. Так что несколько лет подряд булочная так и стояла закрытой. Пока в одной из поездок папа не побывал в Ирейской империи, и не оценил их уличную еду настолько, что пообещал себе попробовать сделать в родных местах нечто подобное для жителей. Однако его путешествия какое-то время продолжались и довели отца до ледяных городов Нормегии. Там, на севере, он и встретил мою маму – Линиару Сверсинберг. Отец влюбился с первого взгляда и привез ее в наше королевство Данвер.
Тогда-то и пригодилось помещение бывшей булочной. Папа вспомнил лапшу, что продавалась прямо на улицах в Ирее, и решил в Данвере открыть свою лавку. Теперь у него была семья, путешествия прекратились. Отец хотел осесть здесь вместе с мамой и начал
Дом у нас был средних размеров, и я искренне его любила.
На первом этаже разместили саму лавку, маленькую домашнюю кухню и гостиную-столовую, где мы всей семьей собирались по вечерам.
На втором этаже располагалась спальня родителей, гостевая комната и моя. Но некоторое время назад я облюбовала для жизни чердак. А точнее – мансардный этаж. Как только достаточно теплело для того, чтобы можно было обогреть его магическим теплолятором, я переселялась туда.
Сейчас, наконец отмерев, я на цыпочках пробиралась в место своей силы. Миновала одну лестницу, еще более мышиной походкой прошлась по второй, спиральной. И тихонько открыла дверь в царство Элы Винир.
Здесь мне всегда дышалось и думалось легче.
По моей просьбе отец разделил мансарду на маленькую «прихожую» и основное помещение. Так что я бросила сумку с учебниками на кресло, стоящее возле лестницы, и вошла в свое логово, ведомая одной мечтой: забраться под одеяло и наконец-то поплакать. А потом соскрести в себе остатки душевных сил, чтобы сказать отцу, что все его усилия были напрасны.
Но, стоило мне перешагнуть порог, как со всех сторон раздался дружный вопль:
– По-здра-вля-ем!
– Эля лучшая!
– Пусть знают наших, аристократишки!
– С корочкой тебя, дорогая!
Угу. С хлебной, видимо. А уж никак не той, которая с разрешением на работу.
– Мама, – прошептала я, прижимаясь к ее плечу и чувствуя, как слезы все же побежали по щеке.
– Где тут моя специалистка?! – прорычал отец, отнимая меня у матери и забирая как переходящий приз. – Дай посмотрю на тебя, дорогая! Это что еще за слезы? Специалисты не плачут, Эла! Ах ты ж моя зельеварка ненаглядная!
Папа так прижал меня к себе, что затрещали кости.
– Эля, ты просто супер! – послышался рядом голос Риты – моей лучшей подруги. – И сегодня доказала всем, чего стоишь!
Да они меня решили добить, не иначе!
– А ну, бери себя в руки, переодевайся и спускайся вниз! – велел отец, отодвигая меня за плечи и встряхивая. – Мама испекла торт и купила по такому случаю эльфийское розовое ламите! Будем праздновать!
– Да, но папа…
– Пожалуйста, позволь твоим старикам насладиться этим моментом с тобой, – прервал меня отец, заглядывая в глаза с высоты своего роста. – Мы хотим, чтобы запомнила этот день. Эла – ты наша гордость.
Папа был высоким, крепким лысым мужчиной с такой выразительной мимикой и харизмой, что задиры всегда обходили лапшичную стороной. Сильный, смелый и страшноватый снаружи, он был безумно добрым и любящим. И я его не заслуживала. Как и маму: миниатюрную светловолосую с большими голубыми глазами и самыми нежными объятиями на свете.
– Я вас очень люблю, – прошептала, снова начиная плакать.
– Ой, все! – отмахнулся отец здоровенной рукой, быстро отворачиваясь, чтобы никто не заметил влажный блеск в его глазах. – Рита, ты тут приведи ее в чувство и спускайтесь. Ждем вас.