Пересечение

Санчес София

– Как бы там не было попытайся послушать, хоть и не хочешь, но так нужно, - заявила Аглая и открыла дверь.

Она кивнула княгини и та тихо зашла, а Аглая закрыла дверь – оставляя их для разговора. Марьяна стояла спиной к ней и глотала слезы, не в силах их остановить. Кто угодно мог оказаться её настоящей матерью, но Богу было угодно сделать её Сарасовой, она предпочла бы крестьянку из ближайшей деревни, чем аристократку со злобным, ледяным сердцем, способной идти по головам, ради своих интересов. Лучше бы она никогда не знала об этой правде, лучше знать что княгиня просто чудовище, что она не имеет никого к ней отношения, что ненависть у них взаимна и лучше до

конца дней слушать её угрозы, чем жить с осознанием, что у них одна кровь. Говорят правда способна убить и возродить, поднять с постели или заставить человека смертельно заболеть. Говорят слова исцеляют, они помогают и защищают, но никто не говорит что их невозможно стереть из памяти, хоть пройдёт вся жизнь. Нельзя забыть, то что невозможно просто вырезать и сжечь - слова въедаются в память, разрушают, заставляют ненавидеть – их сила их в малом.

Глава 93

– Я прошу, - тихо произнесла Сарасова, - выслушай меня, не смотря на то что было.В ответ девушка не шелохнулась, продолжая смотреть в одну точку, чувствуя тёплые слезы на пылающих щеках.

– Не знаю, что тебе рассказала Аглая, но после того как ты родилась, я не разу не посмотрела на тебя, а тем паче не взяла на руки, поелику мне было бы сложно потом тебя оставить. Право, поверь мне, я не могла забрать тебя – мой отец бы избавился от тебя, а я ничего не могла поделать. Моя судьба мне была уже уготована, а идти супротив нельзя. Не знаю в какой семье ты жила, за все время я не разу не видела Аглаю и только несколько дней назад я умоляла её в этой комнате на коленях дабы она мне сказала где моя дочь.

От слов «моя дочь», Мари поёжилась, осуществить себя частью этой женщины она никак не могла. Пусть хоть пройдёт вся жизнь, иначе воспринимать её она не сможет, а все происходящее игра воображения.

– Я хочу просить твоего прощения и надеюсь на понимание, - вздохнула княгиня.

Марьяна резко повернулась, пронзая глазами Сарасову, стоящую позади. Та с умоляющими глазами смотрела на непоколебимую в своих решениях девушку. Ясно одно – чужой никогда не станет своим.

– А нужно ли вам моё прощение? – Прочеканила Мари.

– Я виновата, но ты пойми я не могла воспитывать тебя, - оправдывалась та. – Николай бросил меня одну с этим бременем, а я была юной девчонкой.

– Знаете в чем ваша проблема? – Бросила ей в лицо Мари, - вы всегда думаете только о себе и ищите себе оправдание.

– Я не прошу сразу, но давай попробуем узнать друг друга, - настаивала княгиня.

– Это ничего не изменит, - закачала головой она. – Помните несколько дней назад вы говорили, что меня воспитывали в свинарнике? Так вот знайте – меня воспитала самая лучшая женщина. Анна Степановна Протасова – знаете такую?

– Мать Андрея Петровича? – Глаза княгини округлились и приоткрылся рот, она не знала что и сказать.

– Да, - прочеканила Мари. – Она была и есть моей настоящей матерью, моей крестной матерью, моим ангелом и я вам так благодарна, что вы оставили меня. Как хорошо, что я не жила с вам под одной крышей, что вы не воспитали меня подобно своей избалованной дочурке. Анна Степановна всегда была добра со мной, она сидела около меня, когда я лежала с горячкой, она желала мне добрых снов и целовала, именно она рассказывала меня сказки, гуляла и любила, с ней я не чувствовала себя лишней, а я никогда не хотела знать, кто произвёл меня на свет, ибо лучшей матери просто не существует.

– Боже, я же не знала, что у матери князя есть воспитанница, - выдохнув произнесла пораженная Сарасова. – В тот

день, когда мы впервые увиделись – там, на кладбище, я ничего не знала, а только хотела навестить мать Андрея Петровича, они же с Надей мечтали быть вместе.

– Я не хочу продолжать сей бессмысленный разговор, - тихо и вымученно произнесла Мари. – Давайте сделаем вид, что этого разговора не было, а мы с вами никто друг для друга.

– Марьяна, прошу тебя, - протянула к ней руку княгиня. – Я хочу узнать тебя.

– А я хочу никогда вас больше не видеть, - отрезала та, снимая кулон с шее. – Вот это кажется принадлежит вам? А мне не нужно ничего, что связано с вами.Мари положила кулон на стол рядом и направилась к выходу.

– Граф Оранский был моим отцом и вашим возлюбленным, - сказал она на последок, наблюдая как вытянулось лицо княгини. – Может эта новость вас добьёт.Марьяна бросила прочь, слыша позади сначала голос Сарасовой – она пыталась её остановить, а затем Аглаи, та хотела что-то спросить, но девушка хотела только одного – побыть наедине со своими мыслями. Мари выбежала на крыльцо, осознав что в доме забыла бурнус, а дождь так и моросил - то усиливаясь, то стихая. Возвращаться она не хотела, да и не смогла бы - видеть лицо этой женщины, что выпить уксус. Стало быть она решила идти так и сбежав со ступеней – бросилась за ворота. Она огляделась, сердце сильно колотилось, дождь мочил волосы, проникал сквозь одежду, Мари подобрав юбку поспешила к тракту, в надежде увидеть повозку на пути. Вздрагивая и тяжело дыша она хотела скорее убежать от правды, которая точно паук оплетает неприятной липкой паутиной, душит, старается лишить жизни. Крепко зажмуриваясь, она на ходу поправляла мокрые волосы припавшие к лицу, дрожала, но не от холода, а от осознания действительности.

Она приостанавливалась, дабы отдышаться, чувствуя как на подошву налипла грязь и от того тяжелее идти, наскоро обтирала туфли об траву и уверенно шла вперед. Слезы смешивались с дождём, скатываясь к губам, а от их солоноватого привкуса было неприятно. Не выдержав скопившихся эмоций, которые разрывали её изнутри, Марьяна закричала и казалось стало легче. На её счастье показалась телега, а дождь стих. Мари попросила помочь и вскоре уже подъезжала к имению. Промокшая и уставшая она поплелась в дом, на ходу сняв покрытые грязью туфли, а слуги едва увидев хозяйку в таком виде принялись предлагать помощь. В диванной комнате она нашла Фросю и тут же бросилась к ней, обнимая, прижимаясь к её плечу.

– Марьянушка, голубушка, что с тобою? – Спрашивала та.

Мари не отвечала, она тихо плакала на плече, всхлипывая и сильнее обнимая добрую няню, отчего та ещё сильнее пугалась её состояния.

Постояв некоторое время Фрося усадила Мари на канапе, в попытке успокоить, просила слуг принести сладкой воды. Марьяна же положив голову на её колени, продолжала молчать, смотря а пустоту салона. Фрося только вздыхала и поглаживая по мокрым волосам, принялась напевать ей как в детстве.

– Я хочу заснуть и проснуться, когда осознаю что это не реальность, а только сон, - прошептала Мари.

– Марьянушка, ты скажу кто обидел? – Просила няня.

– Несправедливо, как несправедливо, Фрося, - всхлипнула она. – Почему всё так? Я не хотела знать кто моя мать.

– Как это? Ты что же узнала всё? – Испуганно произнесла та.

– Лучше бы не знать, никогда, - отрезала она, уткнувшись лицом в подол няни.

– Так кто же она? Кто с тобою так? – Поглаживая девушку по голове спросила Фрося.

Мари приподняла голову и пристала, взяв за руку няню, собиралась с мыслями, дабы произнести это.