Переселенец
Шрифт:
– Хорошо, это очень удобно. Так что пошлешь Лована и дождешься моего появления. Только никакой отсебятины, и постарайся поменьше открывать рот.
Тело императора вдруг напряглось, а гнев выбросил в кровь изрядную дозу адреналина. Руки в буквальном смысле зачесались, так что пришлось сдерживать себя. Конечно, мне и самому было неприятно обращение графа, но вспышка гнева была слишком яркой – мало кто решался разговаривать с императором таким тоном.
– Господин граф, будет лучше, если вы немного смените тон. Мне трудно сдерживаться, когда вы так говорите.
Гвиери буквально пронзил меня стальным взглядом.
– Ты прав, Ван, ставки слишком высоки. Поэтому прошу простить меня, ваше величество. Действуем, как договорились.
Граф выполнил потрясающе виртуозный поклон. При этом в его поведении не было язвительности и наигранности, несмотря на отсутствие свидетелей. Я бы точно не удержался от издевки.
Переселение в Палаты Зимы прошло успешно. Строгая обстановка кабинета, обставленного вычурно инкрустированной золотом тяжелой мебелью из красного и черного дерева, сменилась легким интерьером белого цвета. Анфилада из пяти комнат, несмотря на свою белизну, не напоминала искристых стен помещений в Сатаре. Это как сравнивать снег и лед. Здесь чувствовалось влияние снежных, каких-то живых мотивов, а не мертвая белизна камня.
Мебель попирала мраморный пол тонкими, слишком хрупкими на вид ножками, а стены были задрапированы белой тканью. Это место очень любила мать императора, и мне стало немножко грустно – императрица Алера была прекрасной женщиной, мягкой, грустной и застенчивой. Она не заслуживала ни такого мужа, ни уготованной ей печальной участи. Так думал Хван, и я был с ним согласен. Свежие узы крепко держали душу императора, но до меня все же долетали отголоски его эмоций.
Грустно, конечно, но в данной ситуации как-то не до сантиментов.
За белой драпировкой скрывались обычные серые стены из гранитных блоков. Одна из внешних стен таила в себе замаскированный проход, в который и нырнул центурион.
Не было его минут двадцать. Я даже начал немного нервничать и поэтому едва ли не с радостью встретил появление графа и парочки его головорезов. Урген был неизвестно где, как и явно стерегущая профессора Яна. Мне и так было понятно, что увидеть ученого я смогу, только если случится что-то экстраординарное, и это было неприятно.
Что ж, иного ожидать не приходилось. Началась главная часть игры Кровавого Моржа, и если все пойдет по его плану, для меня финал будет печальным.
Быстро проверив весь комплекс, граф и кронаец облюбовали себе самую дальнюю комнату, а Лован оставался со мной в роли телохранителя.
После долгих и нудных инструкций графа и письменных потуг подделать подпись императора на целой кипе заранее подготовленных бумаг я перешел ко второй части спектакля.
В покои были вызваны главный целитель империи и имперский секретарь – худородный, но очень умный дворянин, с виду похожий на высохшую воблу. Целитель же оказался не то чтобы полной противоположностью секретарю, но все же был намного упитаннее. Получив пачкой подписанные мной документы, секретарь молча удалился, а вот целитель был не так покладист, и прямой приказ его не удовлетворил.
– Ваше императорское величество, я понимаю ваше решение принять эликсир и подарить империи наследника, но мне нужно исследовать ваше тело, для того чтобы учесть все факторы, а также напомнить
– Если мне не изменяет память, полгода назад вы все исследовали и даже настаивали на приеме этого зелья?
– И вы отказались, – тут же добавил слишком любопытный целитель.
– Вы оспариваете мои решения?
– Ну что вы, конечно, нет, – тут же смутился он и, кланяясь, отступил к двери. – Ваш эликсир будет готов завтра же.
Целитель ушел, а у появившегося в приемной комнате Палат Зимы графа был настороженный взгляд, и что-то мне говорило, что до послезавтра любопытный целитель не доживет. Этот человек не сделал ничего плохого, даже наоборот – он переживал за своего правителя. Я легко мог устроить бучу и отправить графа со всей его шайкой на плаху, но это означает, что престарелые заговорщики все же доведут дело до конца и орды морхов сожрут десятки тысяч людей, причем в прямом смысле этого слова. Пресловутый выбор между большим и меньшим злом во всей красе.
Кстати, граф так и не спросил, кто вторгнется в империю, чтобы добраться до княжества. Да и сам я пока не думал об этом, поэтому информация всплыла только сейчас. Император все же настоял на том, чтобы дари сказали ему, кто именно будет уничтожать его подданных.
Тоже мне благородство! Это ж как нужно хотеть жить, чтобы заплатить за несколько добавочных десятилетий такую жуткую цену!
Отчаяние, которое испытал Хван, было вполне понятным – морхи, как говорили книги путешественников, являлись не только жестокими убийцами, но и каннибалами. Хотя если двухметровые чернокожие существа, по описаниям мало чем напоминавшие людей, ели представителей гомо сапиенс, возможно, это и не было каннибализмом в буквальном смысле, так что здесь больше подходило понятие «людоеды».
Воспоминания о «кружке по интересам» престарелых заговорщиков мелькнули в мозгу мимолетно, но граф напомнил о них. Исполняя для себя не очень привычную роль писаря, он быстро составил с моих слов список на арест, который я тут же завизировал.
Следующие два дня я чувствовал себя так, словно был законопачен в бочку и брошен в море. Вокруг приютивших меня комнат бушевала настоящая буря – кого-то там арестовывали, смещали с постов и даже казнили, а я в это время видел только одни и те же стены и одних и тех же людей. Во дворце было объявлено о тяжкой болезни императора, так что всех недовольных я принимал лежа в постели.
Придворные и просители вели себя настороженно, но так как некоторые покидали «больничные» аудиенции в кандалах, возникать решались немногие. Для признания законности новшеств им хватало моего, точнее императорского, лица и уверений нового главы придворных целителей. Невзрачный и очень испуганный старичок в первое свое появление принес склянку эликсира вместе с вестью о смерти своего начальника. Он старался не смотреть мне в глаза, справедливо полагая, что я был причиной его слишком стремительного взлета по карьерной лестнице. Что бы ни творилось в его голове, целитель подтвердил всем вопрошающим, что император в здравом уме и твердой памяти. А мое объявление о том, что ради империи их владыка готов принести себя в жертву и, сократив срок своей жизни, подарить подданным наследника, подтверждало, что скоро я хлебну эликсира и буду живчиком бегать по дворцу, едва ли не самолично отрубая головы недовольным.