Переселение, или По ту сторону дисплея
Шрифт:
Ирина кивнула. Пожалуй, так действительно лучше – несмотря на то, что Тимка привык к ребятам, дружит со Славиком и считает Людмилу Викторовну своей любимой учительницей. Пожалуй, так лучше… хотя это все равно что рубить по живому!
– И еще вопрос – стоит ли менять Тимке фамилию?
– На какую? – вскинулся этот странный психолог. Что же он, в самом деле – не понимает простых вещей?
– На мою девичью. Я верну себе фамилию, которую носила до замужества, а вот как быть с Тимкой?
– Простите, – снова перебил он. –
– Не все ли равно…
– Иногда для детей бывает важно, как она звучит. То, что они называют – красивая, некрасивая… – нашелся Артур Федорович.
Впрочем, все это было впустую: от того, что она сейчас скажет, ровным счетом ничего не зависело. Он не помнил никаких фамилий, да и не спрашивал их у девушек, с которыми крутил любовь…
– Неведомская, – сказала она.
Действительно, этот психолог был очень странным. Он вдруг шумно вздохнул, повел носом из стороны в сторону и вслед за тем уронил голову на скрещенные руки.
– Вам плохо? – испугалась Ирина.
– Неведомская, – бормотал Артур Федорович – Значит, она так решила – дать ребенку мою фамилию… Выходит, она действительно меня любила…
– Кто она? О ком вы говорите?
Но он еще не скоро обрел способность что-либо объяснить. Ирине пришлось выскочить в коридор и намочить в туалете свой носовой платок, который она положила на лоб психологу. Потом заваривать для него чай, шаря по полкам шкафа – где чайник, где чашки, где заварка. Она спрашивала, не позвать ли кого на помощь, а психолог слабым голосом, но категорически отказывался. Ему уже лучше, ему уже совсем хорошо… так хорошо, как никогда прежде…
Она испугалась – может быть, этот человек просто сумасшедший? Не вздумал ли он на старости лет признаться ей в любви? Но признание, прозвучавшее в действительности, вышло куда более потрясающим… Оказалось, Артур Федорович претендовал на то, чтобы Ирина считала его отцом.
– Простите, но этого не может быть, – сказала она, оправившись от легкого шока. – То, что у нас одна фамилия, еще ни о чем не говорит. Бывают же на свете однофамильцы…
– Но есть совпадение в судьбе, – настаивал он. – Ваша мама… не помню, как ее звали…
Ирина язвительно и в то же время с облегчением рассмеялась. Он не помнит, как ее звали, так можно ли мысленно соединять их с мамой в супружескую пару, пусть даже без регистрации?!
– Тогда я не придавал значения именам… Я и сам звался не Артуром, а Александром…
– Прекратим этот бесполезный разговор, – подвела черту Ирина. – Я пришла к вам для того, чтобы смягчить Тимкин разрыв с отцом, а не для того, чтобы найти отца себе лично. Я, знаете, уже достаточно взрослая…
– Понимаю, я виноват! – кричал этот чудак, протягивая к ней руки. – Но я действительно ваш отец. Я помню домик в деревне, куда провожал вашу маму, свою…свою возлюбленную. Он был на краю леса. Там даже малина у забора путалась –
Ирина вздрогнула: она сама с детства любила разбирать эту перепутанную малину.
– А ваш дед, отец вашей мамы, погиб на войне. Его фотография висела на стене в горнице – я был там всего один раз… Мы боялись матери, вашей бабушки…
– Еще бы, – усмехнулась Ирина. – Представляю, какую трепку бабуля должна была вам задать…
– Однажды я видел ее издали: такая добродетельная крестьянка, строгих правил… – лепетал до предела возбужденный Артур Федорович. – Она мне напомнила Некрасова: «Есть женщины в русских селеньях…» Постойте!.. – вдруг вскрикнул он. – Так вы признаёте?..
– Признаю ли я себя вашей дочерью? – повторила Ирина. – Нет, не признаю. Правду сказать, вы убедили меня, что когда-то крутили любовь с моей мамой – но вы даже не помните ее имени и, конечно, не знаете, что вскоре после этого она умерла с тоски… Правда, имел место несчастный случай, но все равно это было из-за вас!
– Подождите! – возопил он, когда Ирина встала с кресла. – Я признаю все свои ошибки, я уже наказан за них судьбой… Но оставьте мне хотя бы надежду, что вы меня, может быть, простите!
– С какой стати? – прищурилась она.
– Ну, просто по доброте… Допустим, у вас устроится с мужем, отпадет необходимость развода… Тогда вы с Тимкой на радостях позовете меня в свой дом, и я посвящу вам остаток жизни…
– Как вы красиво говорите, – поморщилась Ирина. – Конечно, вы же артист! Бабуля рассказывала мне, что мою мать обольстил заезжий артист... Но только ваши красивые слова никогда не сбудутся, – с горечью добавила она.
– Сегодня я узнал, что чудеса случаются…
– А я считаю, их не бывает! У меня не устроится с мужем, необходимость развода не отпадет. И у нас с Тимкой не будет той самой радости, на которой мы вас могли бы простить!
Вслед за тем она, не глядя на него и не слушая, вышла из кабинета. И, естественно, всю дорогу домой думала о том, как же удивительна жизнь. Тимка теряет отца, в котором остро нуждается, – а она запоздало находит папашу, который ей, по большому счету, не нужен. Однако сама по себе ситуация заставляет задуматься…
Ирина решила: она сможет простить своего родителя лишь в том случае, если чудеса действительно существуют. Пусть все устроится с Павлом, пусть в их семью вернется прежняя счастливая жизнь – тогда она простит. Это походило на детскую игру «загадай желание», на детскую просьбу, за которую обещана ответная доброта. Ну что же, Ирина имела право вспомнить свое сиротское детство…
37
Телефон звонил, наверное, уже десятый раз. Тимка понял, что то ли спал, то ли, может быть, находился без сознания. Во всяком случае, он не помнил себя с той минуты, как влез на стул перед компьютером и крикнул что-то вроде «Хочу!» или «Готов!»