Переселение, или По ту сторону дисплея
Шрифт:
– Выпьем, Артур-сан.
– Отчего же теперь не выпить, – кивнув на запертую дверь, согласился хозяин комнаты. – В водке есть витамин, сказал Хо Ше Мин. Твое здоровье, самурай!
– За торжество сущего, – не согласился Ким.
Потом выпили за боевые искусства Востока, а в третий раз – за музу Мельпомену, которой Артур Федорович был предан с юности. Когда-то он пытался сделать карьеру артиста, потом долгое время руководил детским драмкружком. А вот на старости лет пришлось переквалифицироваться в психолога, благо у него завалялась давняя справка об окончании соответствующих курсов. Эх, жизнь пропащая…
– Вот ты пьешь, Кимушка, и все как огурчик. А во мне спиртное рождает слабость. На слезы и на слова…Я ведь сейчас тебе все свои тайны могу выдать…
– Да какие там тайны, – махнул самурай полотняным рукавом. – Будто я их не знаю, коли на то пошло!
– Спорим, что не знаешь! – Хранитель тайн в возбуждении пристукнул о стол ладонью.
– Что на кон?
– Все эти цветы, – плавным жестом артиста Артур Федорович повел рукой в сторону ведра с букетами. – Все эти розы, астры и георгины, принесенные в школу невинными детскими руками…
– Нужны они мне, – отмахнулся гость.
– Ты только подумай, скольких баб сможешь осчастливить, ибо каждая решит, что цветы куплены специально для нее. И недешево! Ведь бабы не догадаются, откуда…
– Что это вы все о бабах, Артур-сан? – прищурился Ким. – Можно подумать, они вам очень нужны! Будто я не знаю, что ваши, скажем так, пристрастия лежат в другой плоскости…
– В к-какой другой? – повторил Артур Федорович, у которого на глазах отвисла челюсть.
– Будто я не знаю, из-за чего вам пришлось оставить ваш любимый драмкружок! А потом достали какую-то липовую справочку о психологии и заделались школьным душецелителем, благо подвернулась возможность. Я знаю, почему именно школьным!
Артур Федорович издавал не вполне членораздельные звуки, выражающие потрясенье, страх и конфуз.
– Да вы не переживайте, сан, – покровительственно усмехнулся ничуть не смущенный Ким, бросая в рот ягоду кизила. – Это еще не то, из-за чего стоит переживать…
– Не то? – ошарашено переспросил Артур Федорович.
– Вот именно. Это житейская мелочь, не имеющая прямого отношения к серьезным вещам. А иначе наш разговор был бы совсем иным.
– Но откуда ты… – вдруг забеспокоился Артур Федорович. – Это что – видно по мне, по моей манере? Как я что делаю – заметно, да?
– Ничего не видно и ничего не заметно. Работайте себе в школе, если вам так нравится. А детей, которые к вам придут, направляйте еще в ЦДТ, в секцию боевых искусств востока. Мне как раз нужны на первых порах такие, которые ходят к психологу…
– Какие? – не понял Артур Федорович.
– Ну рефлексирующие, неуверенные в себе…
– А зачем они тебе, Кимушка? – вылупил глаза Артур Федорович.– Ведь ты сам не…
– Нет, я не потому занимаюсь с детьми, – вновь усмехнулся каратист. – Мои действия связаны с моим мировоззрением, а не с желанием развлекаться, – пренебрежительно добавил он, и в его глазах снова вспыхнули красные точки. – А дети мне нужны в общем всякие, но с податливых легче начинать. Чтобы уже без противодействий…
– Разве
– Возьмите себя в руки, сан. И не выходите отсюда сразу, сперва смочите платок, – Ким кивнул в сторону ведра с цветами, – и оботрите физиономию. Ибо она у вас розовая, как спина осьминога.
– Мудрый совет. Непременно исполню, непременно…
– И присылайте ко мне в секцию мальчишек, робких и безвольных, которые боятся возвысить голос! Я бы, конечно, справился и в ином случае, но не хочется сразу иметь дело с родителями. Родители – следующий этап… – добавил Ким, уже не для Артура Федоровича, а словно размышляя вслух. – Посылайте их ко мне, а уж я разберусь!..
– добавил он, обращаясь лично к нему.
Артур Федорович с растерянным видом кивал головой.
– Договорились? – подвел черту Ким. – Значит, жду в Центре рекомендованных вами мальчишек. И девочек тоже. Но ведь вы будете работать именно с мальчишками, не так ли? – подмигнул он своим угольно-черным глазом.
Артур Федорович уронил отяжелевшую, с явными залысинами голову на скрещенные ладони.
– Хорошо, что моя ветка стоит у вас на столе, – как ни в чем не бывало продолжал Ким, трогая голую извилистую сакуру. – Она одна стоит сотни таких цветов, как ваши! – презрительно скривился он в сторону набитых в ведро школьных букетов. – Через три дня ото всей этой мишуры ничего не останется. Разве такой должна быть настоящая красота?
– Она на змею похожа, Кимушка, - лепетал ослабевший во всех отношениях хозяин комнаты.
– Я, конечно, поставил ее на вид, как твой подарок… но ведь это совсем гадюка…
Ким в который раз усмехнулся:
– А что такое гадюка, вы себе представляете? Сочетанье ума и силы! Змея вообще символ мудрости, а с помощью яда она утверждает свое могущество, – вдохновенно поучал Ким. – Мы должны не губы кривить, а учиться на ее примере…
С этими словами он ловко поддел со стола ключ и через секунду исчез за дверью.
7
Внешне Ирина продолжала жить как прежде: ходила на работу, по магазинам, дома стояла у плиты, мыла пол, запускала стиральную машину. Но на самом деле все в ее жизни изменилось. Внимательный человек мог заметить в ней главную перемену: она стала больше молчать. Раньше, когда медсестры и регистраторши, собравшись вместе, начинали жаловаться на жизнь, – вот, мол, сидим мы, бедные, в клинике с утра до ночи, а дома гора всяких дел, – голос Ирины звучал в этом хоре не из последних. И на мужа она была не прочь посетовать – дескать, такой-сякой, по хозяйству помогает мало, и в театр его не вытащишь. На самом же деле эти жалобы были своеобразным кокетством, ибо таили в себе оттенок похвальбы. Мало помогает, когда у многих мужья не помогают совсем. А сколько женщин были бы счастливы назвать своей основной проблемой с мужем то, что его трудно вытащить в театр! И вообще, искусственно прибедняясь в оценке своей семейной жизни, Ирина давала собеседникам понять, что ее критерии в данной области весьма высоки...