Переселение

Макинтош Джон Т.

– Родней, – осторожно проговорил молодой человек.

Значит его звали Родней.

– А вы доктор?

Доктор, который был удивлен не меньше, чем медсестра, сумел сохранить хладнокровие.

– Меня зовут доктор Брук. Ты меня не знаешь, Родней? Ты меня не помнишь?

– Я ничего не помню.

Это была ложь, но ложь простительная. Тень, которой был Флетчер, помнила очень и очень многое; Родней же, и в самом деле, не помнил ничего.

Его медленная, неуверенная речь давала Флетчеру дополнительные преимущества. У него было достаточно времени, чтобы тщательно обдумывать

свои слова.

Брук подошел поближе.

– Что произошло, Родней?

– Я проснулся. Больше я ничего не знаю.

– Ты меня видел когда-нибудь раньше?

– Нет. Я вас не помню.

Было очевидно, что раньше Родней был склонен к насилию.

Санитары смотрели на него с подозрением, а молодой врач, хотя и старался говорить спокойно и доброжелательно, тоже держался настороженно.

– Ты не хочешь пройти ко мне в кабинет?

Родней огляделся по сторонам.

– Я бы с удовольствием переменил обстановку.

Его слова, Флетчер это сразу понял, были ошибкой, если он хотел сохранять осторожность до тех пор, пока не узнает побольше. Его замечание не было столь уж умным, но оно могло помочь Бруку догадаться о фантастической правде – а Родней еще не знал, хочет ли он, чтобы кто-нибудь эту фантастическую правду узнал. Сказать: я ничего не помню, это одно – на подобные слова способен последний болван, который вряд ли может сказать: я бы с удовольствием переменил обстановку.

Все вчетвером они промаршировали по длинным, тускло освещенным коридорам. Теперь у Флетчера не осталось сомнений – они находились в сумасшедшем доме. Наверное, это заведение имело другое, более приличное название. Так или иначе, но это было одно из тех заведений, в которые общество заключает тех, кого у него не хватает мужества уничтожить.

У входа в свой кабинет маленький доктор совершил храбрый поступок.

– Все в порядке, ребята, – сказал он. Вы мне не понадобитесь.

И он остался с Роднеем наедине.

Процесс был очень длительным.

Если бы Родней имел возможность задавать вопросы, то дело пошло бы в два раза быстрее. Но вопросы задавал доктор, и Роднею удавалось узнать лишь самые обрывочные сведения о своем прошлом.

Он был классифицирован по самой низкой отметке на шкале умственного развития, гораздо ниже, чем Джуди. Конечно, доктор не говорил ему этого; он сам догадался. По сравнению с Роднеем Джуди, даже в самые худшие времена, была очень способным ребенком.

Довольно часто его охватывали приступы ярости, и тогда он бросался на всех, как испуганное животное. Было большим облегчением узнать, что он никого не убил и не нанес тяжелых телесных повреждений. Родней (фамилии у него не было) в любом более примитивном обществе он уже давно был бы предан смерти. Получив при рождении здоровое тело, он оказался почти совсем лишен разума – даже есть он научился только когда ему исполнилось десять лет.

Доктор Брук совсем не понимал, что происходит. Родней так и не научился разговаривать. То, что сейчас он оказался способен ясно излагать свои мысли, пусть и с некоторым трудом выговаривая слова, было просто потрясающе.

Брук, который был психиатром,

мог сделать только то, что до него делали многие другие его коллеги – принять невозможное (вроде самопроизвольного, всего лишь за одну неделю, выздоровления от тяжелого случая белокровия) и постараться объяснить это позднее. Естественно Брук выбрал тот вариант невозможного, в который был готов поверить. Он придумал для себя несколько теорий, а потом придумает еще, скорее чем заставит себя поверить в тот совершенно очевидный факт, что в Роднея вселился чужой разум.

Поняв, что Брук никогда не поверит правде, Родней осмелел. Его речь стала более продвинутой, хотя и оставалась еще замедленной.

– Я находился здесь с самого рождения? – спросил он.

– Нет, не с рождения. Я не знаю, стоит ли говорить тебе…

– Я уверен, что стоит. И вы можете расслабиться, доктор. Я не собираюсь бросаться на вас с ножом для разделки мяса.

Веснушчатое лицо Брука преобразила улыбка.

– Во-первых, если бы я не пришел к такому же выводу, я бы не сидел здесь с тобой так спокойно. Во-вторых, ты ведь должен понимать, что в местах, подобных этому, тебе вряд ли удалось бы где-нибудь отыскать такой нож.

– Шах и мат, – сказал Родней.

– Доктор Дорн так говорит. Наверное, ты это услышал от него.

– Наверное, от него.

Они не знали, кто он такой. Родней был найденышем, и его детство прошло в других лечебницах. И только когда выяснилось, что его мозг отказывается развиваться, как положено, когда оказалось, что он совершенно не обучаем и подвержен вспышкам неконтролируемой ярости, его начали переводить из одной лечебницы в другую, пока он не оказался в этой, которую доктор Брук иронически называл Рай.

Сообразив, что теперь он разговаривает с разумным человеческим существом, Брук начал говорить немного смущенно, он как бы оправдывался перед Роднеем.

– Этому заведению исполнилось сто десять лет, – рассказывал он. – Финансирование очень скудное. На содержание подобных заведений никогда не отпускалось достаточное количество денег. Персонал… – Он пожал плечами.

– Ну, кому захочется работать здесь добровольно? Я уже подал документы, чтобы перевестись на другую работу, но они подкупили меня, сделав директором. Теоретически, в моем возрасте, это довольно неплохо.

Его объяснения были несколько преждевременными. Родней не видел ничего из того, что происходило в Раю. Он не испытывал злобы по поводу того, как с ним обращались, потому что ничего об этом не знал. Однако он не питал никаких иллюзий по поводу заведения, в котором с самого утра его обитателям засаживают здоровенную дозу наркотиков, а потом оставляют их одних на целый день в запертой камере. Именно так обращались с пациентами в Раю.

Доктор Брук послал за чаем и тарелкой с бутербродами, которые Флетчер с жадностью проглотил. Когда неприятная тошнота от наркотика улетучилась, к нему вернулось знакомое чувство голода, которое лишь немного притупили бутерброды. Возможно, теперь, в возрасте Роднея, волчий аппетит Флетчера имел хоть какое-то оправдание. В этом Раю явно не было молочных рек с кисельными берегами.