Переступить черту. Истории о моих пациентах
Шрифт:
В своей книге Цангерль (была доступна мне только в дополненном издании 1840 г.) не отказывается от поэтических толкований и дополнений, но он в этом существенно сдержаннее Шлегеля.
Юные чувствительные индивиды особенно предрасположены к ностальгии. Эту болезнь он не относит, как большинство авторов, к меланхолии, а рассматривает ее как нечто особенное и из-за вида объекта печальной страсти, и из-за ужасной силы и ее разрушительного влияния на здоровье.
Он противопоставляет ностальгию аподемиальгии (охоте к перемене мест).
Ностальгию можно подразделить на первоначальную (возникшую у здоровых) и производную (вытекшую из других болезней), на психическую и соматическую и сложную, на очевидную, скрытую и симулированную.
В качестве предвестника простой очевидной
Симптомы развиваются следующим образом: больной охотно говорит о своей родине или, наоборот, скуп на слова, серьезен, задумчив и печален. Сначала он едва решается признаться самому себе в причине своих страданий и старается всерьез совладать с ними. Ему представляется, что он снова узнает голоса любимых в голосах окружающих его людей. Он страдает бессонницей. Если же он засыпает, ему видится во сне его семья, и он переживает счастливые дни прошлого, чтобы при пробуждении погрузиться в еще более глубокое море печали. Он становится чувствительным, с неудовольствием терпит мелкие насмешки и неприятности. Он ищет одиночества, все остальное ему безразлично. Его молчание только иногда прерывается глубоким вздохом и стоном.
К психическим симптомам давно присоединились телесные. Они протекают в три стадии. В первой можно заметить печальный взгляд, бледные щеки, но психические симптомы заметны все же больше. Во второй – понижается аппетит, наблюдается изнуренный вид, мучительное и плохое пищеварение; секреция и экскреция нарушены; вялый пульс, пульсирующее ускоренное сердцебиение, понижение температуры, похудание, общий упадок сил. В третьей стадии появляются изнурительная лихорадка, истощение и понос. Потом водянка часто приводит к смерти. И даже при смерти больной думает о своей горячо желанной родине.
Цангерль кратко, согласно своей классификации, описывает другие виды тоски по родине, рекомендует, например, при скрытой ностальгии наблюдение, при симулированной – напоминает слова Сенеки «сurae leves loquuntur, ingentes stupent [12] ». При сложной он отмечает, что болезненная тоска по родине отличается от нервной лихорадки невероятно быстрым выздоровлением, которое наступает при появлении надежды вернуться на родину.
По Цангерлю, возникновение ностальгии лежит в духе истинно интеллектуальной психологии: сначала затрагивается сила воображения, через нее – чувственная сфера, наконец – сила желаний. Больной становится сначала задумчивым, сравнивает свое сегодняшнее положение с прежним, на родине, и приходит к заключению, что это предпочтительнее того. Вследствие такого представления и неприятных впечатлений, которые он получает на чужбине, пробуждается сила чувств: он чувствует, что всего, что было дорого его сердцу и давало пишу, теперь недостает, – и отсюда затем возникает горячее желание вернуться в свое прежнее родное счастье. Если это желание не находит удовлетворения, следуют физические страдания.
12
Только малая печаль говорит, большая – безмолвна (лат.)
Если больной однажды признал преимущества родины перед чужбиной, то работа силы воображения приобретает более одностороннее направление: воспроизводятся только те картины, которые имеют отношение к отечеству. Из-за этого заболевания он становится как бы недоступным для всех других физических и душевных впечатлений. Рассудок заторможен. Эта односторонние представления, имеющие такую природу, постепенно вызывают душевное состояние, в котором больной расстроен, печален, угрюм, у него осталось только лишь чувство родины, он не принимает участия ни в каких удовольствиях, ищет одиночества.
Вся деятельность силы желаний побуждается только доминирующим представлением и силой господствующих чувств и направлена на исполнение единственного желания, а именно: вернуться домой,
Вторично затрагивается тело. Из-за беспрестанно односторонней работы души появляются бессонница, усиленное мечтание, приливы крови к голове, головные боли. Из-за силы подавляющих чувств снижается жизненная сила всей сосудистой и нервной системы. «Чем больше сила воображения своей напряженной работой притягивает к себе нервную силу, тем больше последняя антагонистично оттягивается от более крупных нервных сплетений нижней часта живота, этим также приводятся в беспорядок все дела репродукции».
Другие взгляды на возникновение ностальгии (Хофер, Шойхцер, Ларрей) он отвергает.
В дальнейшем Цангерль перечисляет некоторые возбуждающие причины, так как тоска по родине нередко дремлет, как огонь под пеплом, и невероятно, какого малейшего повода часто бывает достаточно, чтобы она загорелась ярким пламенем. Такими возбуждающими моментами являются неожиданные впечатления, которые будят воспоминания о родине, письмо, встреча с земляками, вид национальной одежды, животных его родины. «Но ни одна из возбуждающих причин не действует с таким магическим волшебством, как музыка отечества». У швейцарцев это – альпийская песня, у тирольцев – пение с переливами и коровьи колокольчики, у жителей г. Штайера – антифонное пение в горах, у шотландцев – волынка.
Тот факт, что северные и горные народы больше всех подвержены ностальгии, снова дает повод для психологического толкования. «Психическая причина лежит в неодинаковом раз-витии душевной деятельности этих народов. Каждый человек испытывает потребность психической деятельности. Его душа требует пищи. Если его рассудок развит, его душе никогда не недостает нового материала для работы с наибольшим наслаждением. Также у его силы воображения, если она развита и удовлетворяется в надлежащем направлении, имеется в распоряжении необъятное поле для все новых соблазнов и наслаждений. Но теперь мы видим, что разум жителей северных местностей и высоких гор, в общем, не развит в том направлении, чтобы найти привлекательность в более высоком занятии ума. В противоположность этому в самой ранней юности для него чувства – главное наслаждение жизни. Он живет особняком, и его сердце привязано только к его семье, его стадам, лугам и Альпам, этим единственным предметам его любви, внимания и доверия. Они образуют исключительный круг его представлений, ощущений и желаний. Они неизгладимо отпечатываются в его ограниченном воображении и образуют сумму незаменимого наслаждения жизнью.
Когда человек такого рода вырывается из маленького круга своей семьи, из лона одинокой и простой жизни, он не в состоянии вжиться в новые отношения, понять и переработать чужие реалии. С другой стороны, он лишен всего, что дорого его сердцу и его воображению, всего, что было для него главным источником наслаждения, и не находит для невероятной потери никакой замены. Так, его душе не хватает пищи для работы. Для того, что могло бы привести в возбуждение разум и силу воображения, отсутствует восприимчивость, а для того, что могло бы быть пищей для сердца, отсутствует материал. Следствием этого состояния является ужасная пустота, непреодолимая скука, за которой вскоре следует тоска по родине. Все другие представления и ощущения угасают, и вся сила души загоняется в единственное чувство тоски по дому».
Сходные взгляды высказывал уже Алиберт (Physiologie des passions, Tome II. Brussel, 1825, p. 223, – цит. по Эссену), очевидно, независимо от Цангерля: любовь к родине проявляется с наибольшей энергией у совсем нецивилизованных народов. Образ жизни дикаря вполне подходит для того, чтобы усиливать его первые связи, которые делают для него сладкую привычку дороже, чем его жизнь. Инстинкт, который его постоянно возвращает к природе, не позволяет ему видеть в мире ничего, кроме местности, где он добывал себе пищу, ручья, который утолял его жажду, мха, на котором он отдыхал, хижины, в которой он спал. Неоднократное восприятие этих предметов тем сильнее, чем меньше они менялись, идентифицирует его с ними и образует незаметно нерушимые и трогательные узы, которые приковывают нецивилизованные народы к их родине.