Переулки Арбата

Колодный Лев Ефимович

Установить место жительства врача в старой Москве проще, чем кого бы то ни было, потому что выходивший в те годы справочник "Вся Москва" содержал раздел, где приводились фамилии и адреса всех частно практикующих врачей. И хотя Андрей Белый не назвал имени и отчества доктора Доброва, найти дом, где он жил, оказалось делом несложным. "Вся Москва" за 1905 год (когда писатели вели свои беседы, располагаясь над конспиративной квартирой, где боевики изготавливали самодельные бомбы, вскоре прогремевшие на баррикадах) подтверждает точность воспоминания Андрея Белого. Оказывается, доктор Филипп Александрович Добров проживал действительно в доме, располагавшемся на углу Арбата

и Спасопесковского переулка, принадлежавшем купцу Чулкову.

В памяти Андрея Белого - образы домов, какие виделись они ему в детстве, когда по улице водили его за руку. К тому же времени, как он стал писателем и хаживал в "угловой дом" к доктору Доброву, двухэтажный кирпичный особняк превратился в четырехэтажный дом, образовав вместе с соседним жилым строением, выходившим фасадом в переулок, единое целое, в плане напоминая букву Г. Сюда в те годы знали дорогу многие литераторы. В доме купца Чулкова поселился Борис Зайцев, друг Леонида Андреева, с которым они в то время были неразлучны.

Оба писателя учились в Московском университете, оба начали печататься в московской газете "Курьер". Помощник присяжного поверенного Леонид Андреев выступал на страницах "Курьера" вначале как репортер, затем как автор рассказов. Их заметил Максим Горький, и в один из своих приездов в Москву привел на заседание литературного кружка "Среда" молодого человека с красивым лицом, тихого и молчаливого, одетого в пиджак табачного цвета. То был Леонид Андреев.

А вскоре уже сам Леонид Андреев, как свидетельствует в "Записках писателя" Н. Телешов, привел на заседание "Среды" новичка в форменной студенческой тужурке с золочеными пуговицами.

"Юноша талантливый, - говорил про него Андреев.
– Напечатал в "Курьере" хотя всего два рассказа, но ясно, что из него выйдет толк". Этот же эпизод другой участник "Сред", оставивший интересные воспоминания, И. А. Белоусов, описывает несколько иначе, называя в качестве первооткрывателя таланта Бориса Зайцева другого писателя - Александра Серафимовича, автора "Железного потока". Но как бы то ни было, одним членом "Среды" стало больше. В московскую писательскую семью вслед за Леонидом Андреевым вошел Борис Зайцев, поселившись на Арбате неподалеку от дома Андрея Белого. Оба "арбатских" писателя в своих воспоминаниях обрисовали друг друга, причем не сговариваясь, на фоне улицы.

Вот слова Андрея Белого:

"Борис Константинович Зайцев был и мягок, и добр: в его первых рассказах мне виделся дар: студент "Боря", отпустивший себе чеховскую бородку, по окончании курса надел широкополую шляпу, наморщил брови и с крючковатой палкой в руке зашагал по Арбату; и все стали спрашивать:

– Кто?

– Борис Зайцев, писатель..."

А в это же время будущий автор "Петербурга" и "Москвы" виделся Борису Зайцеву в таком виде:

"На московском Арбате, где мы тогда с женой жили, вижу его студентом, в тужурке серой с золотыми пуговицами и фуражке с синим околышем. ...Что-то в революции ему давно нравилось. Он ее предчувствовал, ждал. По Арбату поэт не ходил, а летал, всегда спешил. В баррикадные дни пришлось, однако, ходить с опаской, что вот выскочит из-за угла какой-нибудь черносотенец..."

"Улица: темь, слепые окна на витринах, да бараний тулуп, ставший уже при воротах и озлобленно провожавший глазами прохожего с поднятым воротником.

– Студента - избить!

Таков Арбат; одинокий прохожий - я". Это уже чеканные слова Андрея Белого из его книги "Между двух революций".

Сегодня

на углу Арбата и Спасопесковского видишь дом, поменявший свою окраску, но все такой же, какой был в дни революции 1905 года. Тогда квартира молодого писателя стала известна не только литераторам, но и подпольщикам-революционерам. Она служила им явкой, куда они приходили для конспиративных встреч. Как выяснилось позднее, явочная эта квартира находилась под пристальным наблюдением полиции, внедрившей в нее осведомителя. Описывая те бурные дни, Борис Зайцев уточнял, что жил он с женой "в переулке у Арбата в четвертом этаже нового красно-кирпичного дома, довольно просторного и бестолкового. Большая квартира с фонарем, выходившим на улицу, открывала вид на переулок и церковь, купола которой как раз рядом".

Вот по этим словам можно установить, что писатель имел в виду квартиру в крайнем подъезде, что находится дальше от Арбата. На месте и фонарь квартиры, на фасаде дома образующий выступ. Отсюда виден поэтичный Спас на Песках со своей шатровой колокольней и гроздью куполов.

Среди произведений Бориса Зайцева - романов, рассказов, исследований о творчестве Жуковского, Пушкина, Тургенева, Чехова есть и яркий очерк, целиком посвященный Арбату. В нем показана улица с начала века, когда свершились три революции, прогремели мировая и гражданская войны. На глазах писателя впервые на Арбате начали строить дома с сотнями квартир, с газом и электричеством, появились новые магазины, новые мостовые. Вот тогда вырос на углу Арбата и Калошина переулка дом, в чьих нишах "встали" два рыцаря, закованные в латы, охраняя старинную улицу. С образом Арбата в очерке связаны образы двух знаменитых русских поэтов. Один из них "поэт бирюзовоглазый", проносившийся, точно облако, по нечетной стороне Арбата это Андрей Белый. По другой стороне улицы ходил, прихрамывая, "поэт златовласый", приветствуя весну. То был Константин Бальмонт.

Оба они бывали в квартире с фонарем у Зайцева, оба были начинены поэзией. Бальмонт в боковом кармане всегда имел в запасе новые стихи, и, чтобы их услышать, приходилось порой гостям забираться под обеденный стол, крышка которого в глазах капризного поэта в эти минуты превращалась в раскидистую пальму, а ножки стола - в рощи Полинезии. Случалось забираться под стол и тучному Максимилиану Волошину, приходившему вместе с Бальмонтом. Появлялся в стенах этого дома и Павел Муратов, будущий автор трехтомной монографии "Образы Италии", один из тех, кто совершил переворот во взглядах общества на древнее русское живописное искусство. С хозяином квартиры вел беседы знаток античности и русской литературы поэт Вячеслав Иванов, устраивая за чайным столом "симпозион", дружески разбирая первые рассказы Бориса Зайцева.

Такова одна из страниц биографии углового дома с фонарем - дома с явкой на Арбате. И она не последняя...

АТЕЛЬЕ ФОТОХУДОЖНИКА

По адресу Арбат, 40, между двумя кафе расположилась скромная фотография. Дверь стеклянная и тамбур стеклянный, как водится, витрина с портретами. Ничего на первый взгляд примечательного. Быстро выписывается квитанция, еще быстрее делается снимок, кому какой требуется, на разные документы. За день перед массивным треножником, на котором установлен громоздкий аппарат с большим объективом и камерой, похожей на гармошку, проходит тысяча человек. Фотографируются в передней комнате, именуемой съемочным залом. А те немногие, кто желает заказать художественный портрет, проходят в смежную комнату, где господствует капитальный штатив, обремененный еще большим деревянным аппаратом, похожим уже не на гармошку, а на баян, регулируемый по высоте колесом.