Переулок Мидак

Махфуз Нагиб

* * *

Этот пузырь, как и предыдущие, со временем растёкся по поверхности воды, и переулок Мидак посчитал для себя необходимостью поступить согласно своей извечной добродетели, а именно, — забыть и не обращать ни на что

внимания. Утром он продолжал всё так же лить слёзы — если уж на его долю выпадало плакать, а вечером заливаться от хохота. Меж тем и другим двери и окна в переулке скрипели, когда их открывали, и вновь скрипели, когда закрывали вновь. В этот период ничего особенно не произошло, разве что госпожа Сания Афифи настояла на том, чтобы освободить квартиру, в которой жил доктор Буши до того, как попасть в тюрьму, а дядюшка Камил вызвался добровольцем, чтобы перенести его личные вещи и медицинские инструменты в свою квартиру. В объяснение тому говорилось, что дядюшка Камил предпочёл соседство с доктором Буши в одной квартире непривычному для себя одиночеству. В этом его никто не попрекал, даже наоборот, сочли благородством, ибо тюремное заключение не было в Мидаке чем-то порочащим человека.

В те дни ходили слухи о возобновлении контактов матери Хамиды со своей дочерью, которая шла на поправку, и о том, что Умм Хамида мечтала получить свою долю с такой переполненной сокровищницы. Затем внимание переулка внезапно привлёк переезд в квартиру доктора Буши одного мясника с семейством: оно состояло из него самого, его жены и семерых сыновей и одной красавицы-дочки. Хусейн Кирша

так сказал о ней: она подобна половинке луны. А когда наступило время возвращения из хаджа в Хиджазе Ридвана Аль-Хусейни, все только и думали, что об этом грядущем дне. Были развешены фонари и флажки, землю Мидака посыпали песком. Все тешили себя мыслями о ночи ликования и веселья, память о которой останется надолго.

Однажды Шейх Дервиш увидел, как дядюшка Камил шутит со старым парикмахером, и поглядев на потолок кафе, воскликнул:

Человека называют только для того, чтобы забыть его.

Не существует сердца, которое бы не менялось.

Лицо дядюшки Камила помрачнело и потускнело, а глаза наполнились слезами. Однако Шейх Дервиш пренебрежительно подёрнул плечами, и всё так же пристально глядя на потолок, процитировал:

Тот, кто умер от любви, умер в скорби.

Нет пользы в любви без смерти.

Затем он вздрогнул, глубоко вздохнул и продолжил:

— О Госпожа всех дам… О Исполнительница всех желаний… Милосердие… Милосердие, о обитатели семейства Пророка. Клянусь Аллахом, я буду терпелив, пока жив. Разве нет у каждой вещи конца? Да, у каждой вещи есть конец… А по-английски это будет «end», и произносится как «э-н-д».