Переулок Солнца
Шрифт:
22
Холода кончились. Окна начали освобождаться от бумажных полосок и приоткрываться.
Безансона переселилась из арки ворот на прежнее место и снова восседала за лотком с лакрицей и карамелью, а Нерина выставила на подоконник горшок с геранью. Снова с первыми лучами солнца у Маргериты начали появляться прачки, направляющиеся к каналу.
Во дворе появились новые мышиные норы. Их обитатели весело бегали по лестнице и пробовали зубы на ботинках Саверио.
Вернулись и ласточки, обитавшие на колокольне церкви Святой Ромуальды, и старый
Казалось, в переулок снова вдохнули жизнь, которая весело трепыхалась каждым лоскутком, болтающимся на веревках, и пела пронзительными криками ребят во дворах.
Однажды после долгих месяцев болезни на свою первую прогулку вышла Зораида. Ее сопровождала Йетта. Разговор двух женщин был легким, как облачка, бегущие по небу, таким же безобидным и переменчивым.
Грациелда, которая все это время работала одна и не выходила из квартиры Зораиды, к великой своей радости, смогла приобрести новое белье и вернулась в свою комнатку на чердаке. После мрачной полутьмы двора эта комнатка, смотрящая прямо в небо, показалась ей очень приветливой, а большая черная труба дружески протянула свою тень к самому окну. Девушка улыбнулась худосочным цветам на подоконнике и Бидже, у которой теперь была нежная и блестящая шерстка.
Пеппи прислал длинное чувствительное письмо, в котором просил прощенья за то, что долго не писал из-за болезни. Он еще находился в клинике, но надеялся скоро выписаться. Он ни слова не говорил о голоде, о нищете, о бессонных ночах, проведенных в поездах или на маленьких станциях, о том, что сопровождало его всю жизнь и довело до дверей сумасшедшего дома. Он только просил извинения у друзей, у тех, кто успел полюбить его.
Арнальдо прочитал письмо, и так как в этот день у него в кармане совершенно неожиданно оказалось несколько сольди, он сейчас же отправил Пеппи один из его чемоданов «на мелкие расходы». Учитель от имени жильцов дома написал ответное письмо, где сообщал о болезни Зораиды и заверял владельца оставшегося чемодана, что последний в полной сохранности и ждет его. В заключение он приглашал Пеппи вернуться к друзьям в Переулок Солнца.
Анжилен возобновил свои утренние прогулки с Томмазо, а швейная машина Йоле пела днем и ночью и будила гулкое эхо, живущее во дворе.
Зима прошла, и вечная тень страха перед завтрашним днем рассеялась. Стрекозы, пережившие мороз, начинали оживать и даже пытались петь.
Только пенсионер, который не выдержал холодов и заболел, все еще не поправлялся и лежал теперь в роскошной кровати Блондинки в ее спальне, расположенной на том же этаже, что и комната прачки. В свое время он перебрался сюда, чтобы быть поближе к Нунции, ухаживавшей за ним.
Облокотившись на подушки, старичок еще более, чем прежде, дрожащим и неуверенным почерком делал в ученической тетради непонятные записи: «Грациелла пела в семь», и сейчас же: «Посоветоваться с мраморщиком с улицы Кавур относительно цены». Потом следовали ряды цифр, расчеты и пересчеты, которые время от времени прерывались бессвязными фразами вроде: «Суп Нунции был превосходен», «На колокольне не звонили вовремя. Предупредить пономаря».
Все, кто имел отношение к злополучной мебели, снова были вызваны в суд. Но когда Йетта простодушно заявила, что эта спальня стала последним прибежищем умирающих бедняков Переулка Солнца, что их специально переносят
«лучше умирать», владелец, мебельной фирмы отступился и взял обратно свой иск.
Вслед за первыми весенними днями зарядили проливные дожди. Через худые крыши вода просачивалась на чердак, и скоро в комнатах началась холодная звонкая капель. Чтобы собирать эти непрерывно текущие потоки воды, по всему дому были расставлены бидоны, тазы и миски. Темистокле просили поговорить с хозяевами о ремонте, но он и не думал этого делать. Когда жильцы говорили ему о сгнивших балках и пропитавшихся сыростью стенах, он ссылался на квартирную плату, которая якобы была до смешного мала, и добавлял, что никто их не держит и они могут убираться куда хотят.
В эти дни Рыжая рассталась с Ренато.
Юноша разобрал свой «ситроен» и продал его на вес как лом.
У Грациеллы уже мелькнула надежда, что он, наконец, решил последовать ее совету, но, увидев его на старом трехколесном велосипеде, она страшно разозлилась, и между ними произошел неприятный разговор.
Теперь Грациелла каждый вечер уходила с подругой из дома, укладывала волосы узлом на затылке, немилосердно красила губы и носила туфли на высоких каблуках.
Ренато притворился, что ничего не замечает, но каждый вечер в тот час, когда Рыжая обычно уходила со двора и отправлялась в центр, он неизменно дежурил возле каф, насвистывая, смотрел ей вслед и сжимал в карманах кулаки. Это ее ускользнуло от внимания Йоле.
— Такие оба хорошие, такие молодые! — говорила она. — И ведь могли бы быть счастливы, самая для них пора, а вот поди ж ты! Бедность. Изглодала им сердце. Ведь сколько раз его увольняли! Ой-ой! Хлебнул он этой прелести. Вот и не верит теперь, что можно найти работу на фабрике или на заводе. Ему и кажется, что лучше уж слоняться так, вроде цыгана — авось повезет. А ей, конечно, хочется, чтобы у него что-нибудь постоянное в руках было, да чтобы и сам он остепенился малость. И она права. Смотрю вот я, как оба они бьются, ни покоя не видят, ни радости, и думаю: какую все-таки ерунду пишут в книжках, что вот, мол, в двадцать лет люди беззаботные! Нет, какая уж у бедняков юность!
Однажды вечером, проходя мимо кафе, Рыжая увидела, что Ренато нет на обычном месте. Оказалось, что он ушел немного раньше, надев новый костюм и во всеуслышание заявив, что отправляется на танцы.
А на следующий день Рыжая уже щеголяла в новом платье, с медной браслеткой на руке, предупреждая всех и каждого, что сегодня вечером вместе с подругой и несколькими юношами уезжает на автомобиле за город.
В этот вечер жильцы заметили, что Анжилен в плохом настроении. Он что есть мочи хлопал дверью и ожесточенно выколачивал о стену свою трубку, которая не хотела разжигаться.
Из своих окон все наблюдали за его действиями, недоумевая, какая муха его укусила. И только когда Анжилен во всеуслышание объявил: «Пусть только появятся завтра, обоим всыплю!», всем стало ясно.
В этот вечер почти все жильцы думали о Ренато и Рыжей, и каждый, засыпая, решил, что нужно вмешаться и не позволять им больше вытворять глупости и портить себе кровь.
Для многих жителей дома номер одиннадцать эта мысль была последней.
23