Перевал Дятлова. Назад в СССР
Шрифт:
– Больно! Убери грабли! А-а-а-а! – продолжал голосить шутник, трепыхаясь возле меня в тщетной попытке вырвать руку.
– Отпустите его! Как вам не стыдно?! Вы же советский человек, а не бандит какой-то! Что он вам сделал?
Возмущённый девичий голос послышался откуда-то сбоку. Я моргнул несколько раз, но картинка снова поплыла. Не пойму, что с моим телом… Оно будто реагирует с задержкой…
С трудом повернул голову и сразу же наткнулся на разгневанный женский взгляд. Ну, как женский… Девчонка лет двадцати, может. На ней такой прикид, что сразу не сообразишь, какого она возраста. Шапка
– Слышь, мужик, хватит! По-хорошему прошу, – простонал парень.
Хотя не в его ситуации угрожать, вот уж точно.
Только в этот момент до меня дошло: я ведь так и не отпустил чужую руку из захвата, продолжая держать шутника-попрошайку. Тоже идиотство какое-то. Говорит, мол, дай копеечку советскому студенту. Несовместимые вещи.
– Пшёл отсюда! И скажи спасибо, что в полицию тебя не сдал… – прохрипел я, разжимая пальцы.
Хотел ещё дать пинка под зад, но с ногами пока не особо хорошо получается. Я их чувствую, а вот резких движений сделать не могу. Ватные они, ноги.
Не то, чтоб я всегда незнакомым людям пинки раздаю. Нет, конечно. Хоть Виталик и говорит, что нас бабло испортило. Не настолько. Просто тут сработало два фактора.
Во-первых, ненавижу, когда левые люди пытаются делать из меня дурака. Какой, на хрен, советский студент? Во-вторых, как человек, рождённый во времена существования Союза, считаю, если кто и может шутить на эту тему, то только мы, люди, выросшие из октябрят в пионеры, из пионеров в комсомольцев, а из комсомольцев потом попавшие в суровую реальность капитализма. А в-третьих, терпеть не могу вокзальных попрошаек. Нет, каждый волен, конечно, жить, как нравится. Но именно эта категория граждан вызывает у меня устойчивую брезгливость. Кстати, я их в Москве сто лет уже не видел… Откуда опять появились?
– Э-э-э, внучок, да ты никак пьян?
Теперь к предыдущим двум голосам добавился ещё один. Мужской, пожилой. Да что ж так хреново взгляд фокусируется? То вроде бы появляется чёткость, потом опять всё расплывается.
– Полицаев давненько изничтожили, а советскую милицию непотребно таким словом обзывать. Стыдно, должно быть. Стыдно! Да! Молодой ещё, а уж до горячки допился…
Мляха муха… Какой-то сюр, честное слово… Может, реально «белочка» пришла…
Я максимально напрягся, снова собрал волю в кулак и сфокусировал взгляд. Пацан, как только его отпустил, сразу отскочил в сторону. Девчонка, похоже, вместе с ним ушла.
Зато теперь рядом, по правую руку, с ноги на ногу переминался дедок в добротных, подшитых валенках и шапке-ушанке из прошлого века. Я видел таких дедов очень давно. В годы юности. Даже, наверное, в годы детства. Смотрел дед на меня с укором и осуждением. На его плече висела какая-то непонятная котомка…
Чёрт… Почему я вообще использую слово «котомка»? Что за внезапная функция словаря Даля включилась…
– Уважаемый, не подскажешь, где мы находимся? – спросил я деда, проигнорировав его странные слова про полицаев, совесть и молодость.
Особенно про молодость понравилось, конечно. Мне, на секундочку, в этом году будет шестьдесят пять. Дедуля старше, само
– Что за место? Чисто географически, – пришлось уточнить, потому что дед растерянно пялился на меня и с пояснениями не торопился.
Вот блин… А голос какой-то… Не мой. Я вроде немного иначе разговариваю. Тембр должен быть ниже. Или нет? Да почему зима-то?! Сука, сука, сука!
– Так это… на вокзале ты, сынок. Вон, гляди. Два шага и кассы. Знамо дело. Совсем ничего не помнишь? Ну, точно пьяный, – дед сочувственно поцокал языком. – Серов, значит, это. Город такой в Свердловской области. Ты куда едешь-то? Свердловскую область хоть знаешь, мил человек? Как оказался тута?
– Свердловск… – повторил я, а потом, крайне неожиданно для себя, хихикнул. Не засмеялся, не брутально хохотнул. Хихикнул. Словно истеричная дамочка.
Ну, Виталя, ну зараза лысая, устрою я тебе юбилей… Отчего-то думать, будто всё происходящее – дело рук Виталика, было гораздо легче, чем заподозрить себя в сумасшествии. А что? В принципе, сумасшествие в моём случае вполне возможно.
Человек я немолодой… Это если только от возраста отталкиваться. Что там обычно приходит вместе с сединой? Деменция? Альцгеймер?
А если вспомнить, где пришлось в своё время побывать… Один Афган чего стоил. Да и Первая Чеченская, скажем прямо, осадочек оставила. Был период, думал, в психушку попаду с теми приступами, которые иногда случались…
Ой, да на хер! Кому я вру? Себе? Невозможно! Не может Саня Биенко поехать кукухой настолько, чтоб придумать несуществующий мир. Саня Биенко – это я. Я – Саня Биенко. Вот за данную мысль и надо держаться. Она – якорь, который оставит меня на плаву.
– Чай, глухой? Говорю же – Серов. Свердловск он в той стороне-то, – дедок махнул рукой в неизвестном направлении. – А это – Серов. Тебе куда надо, парень? Гляди, ежли проспишь, до утра куковать станешь.
Я молча, в каком-то ступоре, смотрел на деда пару минут. А потом до меня дошло. Свердловск! Не Екатеринбург. Это, значит, мне типа устроили шоу, где я оказался в Советском Союзе. Вот в чём дело! Поэтому и одежда у людей, бегущих к вокзалу, такая странная. Кстати, да. Лавочка, на которой я очнулся, на самом деле находилась рядом с железной дорогой. Поезда отсюда отлично слышно.
Ну, масштаб, конечно, мощный. Представить не могу, сколько бабла ввалил Виталик во всё это мероприятие. А снег… Ну, наверное, меня чем-то напоили. Загрузили в самолёт и привезли куда-нибудь… Да хоть вон на Крайний Север. Там подобных городишек, которые, будто в своей реальности существуют, до чёрта и больше.
Интересно, что за тварь из числа прислуги на такое подписалась. И за какую сумму? Дома ведь вырубился. Сто процентов в еду подсыпали мощное снотворное. Иначе и быть не могло. А потом, когда заснул, передали моим дружкам из рук в руки. Нет, прислугу надо увольнять к чертям собачьим. Да и товарищи у меня… С такими друзьями, что называется, врагов не надо.
Надо признать, в этот раз Виталик сам себя переплюнул. Круто всё организовал. Я и правда чуть кукухой не поехал в первые минуты. Да на моём месте любой другой человек, у кого психика послабее, уже о ближайшее дерево башкой бился бы.