Перевал
Шрифт:
— Думаю, это где-то здесь, — сообщил, разминая затёкшую руку, Афанасий. — Уж сильно чувствуется, да и по времени дойти бы уже должны были.
Понять бы ещё, что там такого чувствует Афанасий, и как это проявляется. Всё-таеи странный он. Вроде и со всей группой накоротке, и в то же время как бы отдельно. Надо будет потом у него поспрашивать, вдруг расскажет. А если нет, так за спрос денег не берут.
Просто если в следующий раз придётся работать в составе подобной группы, то знать побольше точно не помешает. Остаётся надеяться, что следующий раз таки будет. А то
Вероятность засады была всегда, и однажды он уже в неё попадал, но даже тогда он знал, что и как надо делать, и уж точно не лезть на рожон, пытаясь навязать бой вдвое превосходящим силам противника, который к тому же вооружён до зубов. И если бы не… Алексей покосился на Смирнова… если бы не полковник, то их при обычном раскладе, скорее всего порешили бы, как пить дать!
Сначала Афанасий с его непонятными способностями, потом полковник, разметавший в кровавые брызги несколько коммандос… Есть от чего кукухе поехать. Хорошо, что у него она всегда была крепкой. Напугать было сложно. А вот удивить — вполне.
Мимо остановившихся странников с их ктулху-ишаками и пограничников неспешно, но довольно уверенно прошёл, переставляя длинный, с виду обычный деревянный посох, главный чужак и приблизился к полковнику, встав перед ним буквально на расстоянии вытянутой руки.
Вроде обычный с виду афганец, такими Алексей их и представлял по многочисленным телерепортажам с таджико-афганской границы, или когда о нравах талибов рассказывали. Особо ему запомнился эпизод с уничтожением мегалитической статуи Будды, которую талибы взорвали заложив десятки, если не сотни, килограммов динамита.
И ведь не пожалели тогда средств и времени душманы, ползали по статуе, сверлили в камне дырки, закладывали взрывчатку. Тысячи лет Будда простоял, никого не трогал, никому не мешал, а потом пришли хлопцы с особым пониманием ислама и разнесли в труху мировое культурное достояние.
Алексей не понимал и не принимал подобного вандализма. Особенно такого холодно расчётливого, когда ты не в горячке боя что-то взорвал, пальнув из танкового орудия, а уничтожил памятник мировой истории, подойдя к этому вопросу со всей основательностью.
Смуглый, темноглазый, в уголках глаз паутинка морщин, ещё с чёрной бородой, в которой только-только начала проявляться седина, даже два золотых зуба проглядывают между губ, растянутых в хитроватой восточной полуулыбке. Однако, когда странник оказался рядом с Алексеем, тот испытал неприятное желание отойти подальше. И нет, не то, чтобы от пришельца как-то по особому воняло, или ещё что-то в этом роде. В этом плане всё было до обыкновения ожидаемо. Просто стало не по себе, будто на тебя уставились сразу тысячи глаз. Будто ты сам магнит, и пришелец тоже, только направленный к тебе тем же полюсом.
Но почему тогда пастухи так не реагировали на странников? Они же с ними общались буквально, как со своими. Без всяких проблем.
Может быть, потому что пастухи, в отличие от Алексея,
Не исключено, что ощущения Афанасия в какой-то мере похожи на чувства, которые сейчас испытал Алексей. Надо будет подумать, уточнить.
А тем временем, полковник стоял перед странником, словно впав в оцепенение, а на его лбу выступили капли пота. Он вроде как был в сознании и одновременно не был. Стоял, не моргая. А лицо, если и выражало эмоции, то крайне заторможено, как при замедленной съёмке.
Алексей понимал, что сейчас они, полковник и странник, о чём-то общаются, обмениваются какими-то сведениями на одном им понятном уровне. Телепатия? Да ну! Хотя… Алексей вспомнил своё видение, когда не смог устоять от жгучего желания (а сам ли он этого хотел?) заглянуть в глаза одной из странниц, и почувствовал, как холодок неприятно между лопаток.
Потом странник сказал что-то на пушту и даже улыбнулся, а полковник явно испытал облегчение и тоже бросил на прощание фразу на местном наречии. Начать что ли изучать местные языки, что бы не стоять столбом? Да и для мозга это полезно. А то, текущие познания в языках ограничиваются обрывками английского из школьной программы, да «гамарджоба, генацвали», обусловленным основным местом службы на границе.
Мысли роились в голове, как разбуженный улей, но Алексей старался не терять концентрацию.
Его опять передёрнуло, когда самозваный пуштун, постукивая посохом по дороге, прошёл мимо. Идёт такой и переставляет свою палку, а она глухо так стучит по пыльной поверхности, и в то же время этот звук гулко так отдаётся внутри твоего тела. Входит в резонанс с ударами сердца, и ты уже боишься, что если в следующее мгновение посох не ударит по дороге, а зависнет в сантиметре от поверхности, то будет ли твоё сердце биться так же, как делало это какую-то минуту назад.
Тем временем, странник прошёл мимо, лишь покосившись на Алексея. Обычное такое лицо среднестатистического афганца среднего возраста. Может быть, чуть постарше. Еле заметная улыбка. Никакой злобы, ни капли ненависти. Скорее любопытство, если судить по его фальшивому лицу. Разве что тень некоторого высокомерия и… презрения что ли? Или нет, не презрения, чего-то, что больше всего напомнило Алексею то, как люди смотрят на зверей в зоопарке.
Отпустило. Сердце не остановилось. Оно продолжало всё так же биться, снабжая организм насыщенной кислородом кровью. И будет это делать ровно столько, сколько написано на роду.
Хотя с последним сейчас была ведь настоящая проблема. Ну, вот почему он не послушал Данилу? Почему решил посмотреть в глаза страннице? Или от него это никак не зависело? Но если так, если он должен был посмотреть, то всё выглядит ещё хуже, чем могло бы показаться изначально.
Процессия вновь двинулась, но только не прямо по ущелью, по каменистой узкой дороге, а в сторону, в тёмную расщелину в скале, тянувшуюся от самой земли метров на тридцать ввысь.