Переводы
Шрифт:
— Вон Томми, — сказала она.
Мальчик лет четырех лежал на крошечной лужайке между клумбами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что с ним случилось.
— Его ударило чудище, — сказала она. — Оно его ударило, и он упал. И оно собиралось ударить меня, когда я хотела помочь ему. Ужасное чудище!
Я взглянул вверх и увидел над оградой верхушку триффида.
— Зажми уши ладошками, — сказал я. — Сейчас я выстрелю.
Она зажала уши, и я отстрелил триффиду верхушку.
— Ужасное чудище, — повторила она. — Теперь оно сдохло?
Я открыл рот, чтобы ответить
— Да, — сказал я. — Теперь оно сдохло.
Мы подошли к мертвому мальчику. Алый след удара четко выделялся на бледной щеке. Это случилось, должно быть, несколько часов назад. Она опустилась возле него на колени.
— Не надо, — сказал я ей тихо.
Она подняла голову, на ее глазах блестели слезы.
— Томми умер? — спросила она.
Я присел возле нее на корточки и покачал головой.
— Боюсь, что да.
Через некоторое время она сказала:
— Бедный Томми. Давайте похороним его, как щеночков.
— Да, — отозвался я.
При всем этом всеобщем уничтожении я вырыл единственную могилу, и она была такая маленькая. Девочка собрала букетик цветов и положила сверху. Затем мы уехали.
Ее звали Сюзен. Давным-давно, как ей это представлялось, что-то случилось с мамой и отцом, так что они ослепли. Отец ушел позвать на помощь и не вернулся. Потом пошла мама, строго наказав детям из дома не отлучаться. Она вернулась вся в слезах. На следующий день она опять пошла и на этот раз больше не вернулась. Дети съели все, что было в доме, потом есть стало нечего. В конце концов Сюзен проголодалась так, что решилась нарушить мамин наказ, и пошла попросить помощь в лавке мисс Уолтон. Лавка была открыта, но мисс Уолтон там не было. Сюзен позвала, никто не вышел. Тогда она взяла немного пирожков, печенья и конфет, решив, что мисс Уолтон она скажет об этом потом.
На обратном пути она увидела несколько чудищ. Одно в нее ударило, но не рассчитало, и жало проскочило у девочки над головой. Это ее напугало, и оставшийся путь она бежала что было сил. После этого она очень остерегалась чудищ и во время последующих походов в лавку научила остерегаться Томми. Но Томми был маленький. Когда он сегодня утром вышел поиграть, он не заметил чудища, которое спряталось в соседнем саду. Сюзен несколько раз пыталась подобраться к нему, но каждый раз она видела, как при ее приближении верхушка триффида начинала дрожать и двигаться…
Примерно через час я решил, что пора остановиться на ночлег. Оставив ее в кабине, я обошел несколько коттеджей, пока не нашел подходящий, и мы уселись за ужин. Я мало понимаю в маленьких девочках, но Сюзен, на мой взгляд, управилась с поразительным количеством еды; она призналась мне, что диета из печенья, пирожков и конфет совсем не так приятна, как ей казалось когда-то. После ужина мне удалось ее немного отмыть, затем я кое-как причесал ее, и результат этих операций показался мне вполне удовлетворительным. С другой стороны, иметь собеседника доставляло ей такое удовольствие, что она на время забыла обо всем.
Я понимал ее. Совершенно то же самое испытывал и
Но вскоре после того, как я уложил ее в постель и снова спустился вниз, я услыхал, что она плачет. Я вернулся к ней.
— Ничего, Сюзен, — сказал я. — Все будет хорошо. Бедному Томми даже не было больно, это случилось очень быстро. — Я сел на край постели и взял ее за руку. Она перестала плакать.
— Это не только Томми, — сказала она. — Это уже после Томми… Нигде никого не было, совсем никого. Мне было так страшно…
— Я знаю, — сказал я. — Уж я-то знаю. Мне тоже было страшно.
Она взглянула на меня.
— Но теперь ведь вам не страшно?
— Нет. И тебе тоже. Вот видишь, нам нужно просто быть вместе, и тогда нам никогда не будет страшно.
— Да, — серьезно и задумчиво сказала она. — Я думаю, так будет хорошо…
Мы обсудили еще множество других вопросов, прежде чем она заснула.
— Куда мы едем? — спросила на следующее утро Сюзен, когда мы тронулись в путь. Я сказал, что мы ищем одну леди.
— А где она? — спросила Сюзен. Этого я точно не знал.
— Когда же мы ее найдем? — спросила Сюзен.
Этого я не знал совсем.
— А она красивая? — спросила Сюзен.
— Да, — сказал я, обрадованный тем, что могу наконец дать вполне определенный ответ. Почему-то это ей понравилось.
— Это хорошо, — удовлетворенно сказала она, и мы перешли на другую тему.
Из-за нее я старался объезжать более крупные города по окраинам, но избегнуть многих неприятных сцен в сельской местности было трудно. Через некоторое время я бросил притворяться, будто этих сцен не существует. Сюзен глядела на них с тем же отстраненным интересом, что и на обычные пейзажи. Они ее не пугали, а озадачивали, и она задавала вопросы. Тогда я рассудил, что мир, в котором ей предстоит расти, вряд ли будет находить пользу в сюсюканье и эвфемизмах, наполнявших мое детство, и впредь уже старался говорить с нею об ужасных и причудливых зрелищах с одинаковой объективностью. Для меня это тоже было хорошо.
К полудню собрались тучи, снова начался дождь. Когда в пять часов вечера мы затормозили на дороге сразу за Пулборо, дождь все еще лил вовсю.
— А куда мы теперь? — спросила Сюзен.
— В том-то и загвоздка, — признался я. — Это где-то там. — Я махнул рукой в сторону Даунса.
Я напрягал память, пытаясь вспомнить, что еще говорила Джозелла, но помнил только, что дом стоит на северной стороне холма. Кроме того, у меня было впечатление, будто он находится где-то напротив Пулборо и отделен от него болотистой низиной. Теперь, когда я был здесь, это представлялось весьма неопределенным ориентиром: холмы Даунса тянулись вправо и влево на мили.
— Может быть, для начала нам следует посмотреть, не видно ли какого-нибудь дымка на той стороне, — предложил я.
— Разве в такой дождь что-нибудь увидишь? — весьма справедливо возразила Сюзен.
Через полчаса дождь соизволил на некоторое время прекратиться. Мы вышли из грузовика и сели рядышком на каменную ограду. Мы внимательно оглядели склоны холмов, но ни острые глаза Сюзен, ни мои, оснащенные биноклем, не обнаружили никаких признаков дыма или движения. Вскоре ливень возобновился.