Переворот (сборник)
Шрифт:
К удивлению Куркова, афганец вдруг напрягся и замкнулся. Глаза его смотрели на капитана пристально и подозрительно, губы поджались. Мансур хотел что-то сказать, но вдруг резко обернулся, отскочил к стене и схватился за рукоятку нагана. Капитан машинально повторил его движения и взял автомат на изготовку. Теперь он увидел, что в конце улицы появился всадник на рыжем коне. Заметив Мансура и военных, стоявших и площади, неизвестный развернул коня и поскакал назад.
— Душман! — хрипло выкрикнул Мансур и бросился к своему скакуну. Скинув повод с бруса коновязи, он гикнул. Конь его резво взял с
Курков бегом бросился к машине. Бэтээр стоял за дувалом. На пыльной земле между колес торчали ноги водителя.
— Казаков! — не сдерживая гнева, выкрикнул капитан. — Что у тебя?!
Ноги дернулись, тыловая часть, туго обтянутая застиранными штанами, пошевелилась и стала медленно выползать нарушу. Наконец солдат возник целиком. Поднялся, глянул на командира ясными серыми глазами:
— А ничего, товарищ капитан. Все в норме.
— Зачем же лезешь под машину?
— Гы-ы, — выразил полноту чувств солдат. — Любуюсь.
— Заводи!
— Есть!
Еще минута — и броник сорвался с места.
Указывая направление, капитан махнул рукой в сторону дороги, которая от «зеленки» круто брала в горы.
Замешкавшись у брода, Казаков переключился на первую скорость и вел машину осторожно, будто ощупывая дорогу колесами. Бэтээр шел рывками, то и дело подскакивая на крупных камнях.
Когда выбрались на грунтовую дорогу, всадников на ней уже не было видно.
— Жми! — приказал капитан. — Прямо!
Водитель вдавил педаль до упора. Машина взревела и рванулась по дороге.
Капитан дослал патрон в патронник, щелкнул предохранителем и положил автомат на колени.
Казаков твердо сжимал руль. Он сидел на своем месте, как высеченный из камня, и напряженно следил за дорогой.
— Казаков, — произнес капитан сквозь зубы, чтобы не прикусить язык на тряских колдобинах, — еще раз заползешь без нужды под броник — сниму с машины. У меня на баранку очередь.
— Люблю туда заглядывать, — признался солдат. — Приятно видеть, в каких руках машина. Кто другой ее так содержать будет?
— Ну, братец, ты нахал! — сказал капитан и засмеялся. — Но запомни: без нужды под машину не лазь!
Дорога разветвлялась в трех направлениях.
— Куда? — спросил Казаков.
— Стой! — приказал капитан. — Оглядимся…
Мансур, преследуя душмана, свернул на левую развилку. «Го, го, го!» — подгонял он коня. Не беря в руки повода, он управлял скакуном только движениями шенкелей. Сам пристально следил за удалявшимся всадником, который круто полосовал своего коня короткой плеткой — камчой.
Далеко позади остался Маман. Окончилась живая плетенка арыков — мокрых артерий «зеленки». Под ногами скакуна хрустела каменная крошка предгорий.
Сами горы, словно наступая, приподнимали вершины и гребни над горизонтом.
Конь, скакавший впереди, начал сдавать. Скакун Мансура надбавил ходу.
Расстояние между всадниками сокращалось. И тогда, резко осадив коня, первый всадник спрыгнул на
Мансур, заметив, что противник остановился, высвободил ноги из стремян и тоже соскочил с коня. Лежа на земле, он поудобнее примостил наган. Выстрел щелкнул легкий, едва слышный. Душман сразу перестал стрелять и неожиданно встал во весь рост. Какое-то мгновение он стоял, потом, словно в замедленном фильме, опустил руки, державшие автомат, выронил его и, не сгибаясь, будто подрубленный столб, рухнул на землю…
Когда подкатил бронетранспортер, Мансур стоял над убитым, держа в руке поводья двух коней.
Душман лежал у его ног на боку, привалившись лицом к плоскому серому камню.
— Метко, — сказал Курков. — Метко… Только, может, стоило брать живым?
— Мертвый враг — лучше, — сказал Мансур спокойно, поднял автомат и подал его капитану. — Это возьмите.
Вечером, оценивая события прошедшего дня. Курков сказал Кадыржону:
— Слушай, тебе не показалось, что, когда я спросил Мансура о возрасте, он как-то заершился? В чем дело, как думаешь?
Солдат загадочно улыбнулся.
— Все нормально, товарищ капитан. Восток — это Восток…
— Ты мне мистику не разводи. Если у явления есть причина, ее можно понять. Вот и выкладывай причины.
— Есть, выкладывать причины, — обиженно протянул солдат.
— Эк тебя задело! Плохо, Кадыржон, плохо. Шип обиды всегда отравлен ядом неблагодарности. Так я формулирую?
— Очень так. Постараюсь запомнить. Выражение красивое.
— Не ломай голову. Я тебе дам книжку, где таких мудростей на двести страниц мелким шрифтом. А теперь отвечай, почему он забеспокоился? Я не так вопрос задал ему?
— На Востоке, товарищ капитан, главное не сам вопрос. Куда важнее бывает понять, с какой целью его задают. Только тогда ответ будет правильным. Рассказывают, что один гадальщик не угодил падишаху своими пророчествами. Тот его и спросил: «Сколько ты намерен прожить, мой звездочет?» Как ответить на такое, если не понял, с какой целью задан вопрос? Сказать: «Буду жить долго» — плохо. Падишах мог рассмеяться и заявить: «Какой же ты предсказатель, если не знаешь, что через минуту тебе снесут голову?» Сказать «не знаю»… Падишах на это мог ответить так: «Значит, я лучший предсказатель. Тебе осталось жить ровно час». Но звездочет на самом деле был мудрым. Он понял, как надо строить ответ, и сказал: «О великий и лучезарный властитель части вселенной, которая дарована тебе самим аллахом. Расположение звезд связало наши судьбы так, что я помру ровно за два дня до твоей кончины».
— Поучительно, Кадыржон. Но я не падишах и спрашивал Мансура всего лишь о возрасте. Какой скрытый смысл можно вложить в такой вопрос?
— Откуда я знаю — какой? Понимание смысла зависит от того, кому вопрос задан. Например, китайцы считают, что правильнее всех предсказывают погоду лягушки. И вот спросите китайца о том, какая будет завтра погода? Наверняка один обидится, другой насторожится. Может быть, вы намекаете, что видите в них лягушку?
— Ну, брат, — выдохнул изумленно Курков. — Поистине век живи, век глупым будешь… А все же, какую опасность ты сам улавливаешь в вопросе о возрасте?