Переяславская Рада (Том 1)
Шрифт:
– Дай еще послужить тебе, гетман... дозволь!..
– Не мне служи, казак, вот ей служи честно, – Хмельницкий, сверкнув глазами, указал рукой на окно, за которым синела весенняя ночь, – ей служи честно, отчизне нашей. Она теперь в муках великих. Терзают ее иезуит и шляхтич, и татарин, и турок, уния моровою язвою ползет. Иди в свой полк, казак Галайда, скоро быть битве. Там, на поле битвы, с саблею в руке, покажи свою силу...
...В гетманском универсале, объявленном в Белоцерковском полку, говорилось, что бывший казак этого полка Нечипор Галайда из села Белые Репки убил насмерть полковника Михайла Громыку и за этот злоумышленный
Казаки, выслушав гетманский универсал, говорили:
– Хмель за нас горою стоит...
– Хмель не даст казацкие вольности затоптать...
– Громыка запанствовал, вот и пал от руки казака... Где ж такое слыхано, чтобы у казака поволовщину брать?..
Об этих речах Капуста доложил гетману. Хмельницкий ничего не сказал на то, лишь загадочно улыбнулся. А что было говорить? Разве он и раньше не знал, что именно так будет? Полковники советовали: «Надо так сделать, чтобы все казачество знало...» Что ж, он сделал.
И правда, двух недель не прошло, как о гетманском универсале знали далеко за пределами Белоцерковского полка.
Случай с Галайдой снова подтверждал, как крепко держит он, Хмельницкий, сторону казачества, не дает никому поблажки, хотя бы и полковнику, и снова казаки говорили: «Единая наша надежда – гетман Хмель».
Теперь Иван Выговский понял, почему Хмельницкий не соглашался на все уговоры казнить Галайду.
Трудное время переживал генеральный писарь. Больше чем когда-либо ему надо было беречься, хотя самый опасный для него человек – Малюга – уничтожен. Выговского бесило, что его отстранили от переговоров с Москвой и доверяли теперь только второстепенные дела. Писарь прилагал все усилия, стараясь убедить московского посла Зеркальникова в том, что Хмельницкому верить нельзя, что Хмельницкий держит руку султана и замышляет вкупе с ним и с ханом всякие злые дела против царя...
Еще в Белой Церкви, во время переговоров о мире, Выговскому удалось о многом договориться с коронным гетманом Потоцким. Но Потоцкого вскоре унесла смерть. Это событие несколько спутало расчеты генерального писаря.
Снова ему приходилось выжидать. Недавний приезд из Москвы Ивана Искры и его долгие беседы наедине с Хмельницким заставили Выговского забеспокоиться. Надо было крепче держаться на своем месте. После расстрела Гладкого Выговский понял: гетман ни перед чем не остановится.
Генеральный писарь всячески старался подчеркнуть свое умение.
Действуя неспеша и настойчиво, он постепенно прибрал к своим рукам дела, касающиеся молдавского господаря. Тут, помимо воли гетмана, получилось так, что Выговский стал его первым советчиком.
Зная слабое место гетманича Тимофея, Выговский говорил ему:
– Что ж, господарь Лупул смеется над нами? В прошлом году обещал выдать за тебя Домну-Розанду, да на том и успокоился...
Тимофей, насупив брови, недобро поглядывал на генерального писаря, но это не могло остановить Выговского.
– Саблей бы заставить его держать слово.
Предстоящий поход Тимофея на Молдавию, благодаря стараниям Выговского, не
И Варшава воспользовалась полученными сведениями. Три корпуса кварцяного войска, вооруженные с ног до головы, имея при себе большое число пушек, вышли на правый берег Днепра, по приказу короля повернули на юг и двинулись к Батогу.
Но генеральный писарь готов был пальцы кусать себе, когда узнал, что вместо Тимофея четыре лучших полка поведет на Батог, навстречу войску Калиновского, сам гетман. Изменить что-нибудь в этом было уже поздно, да Выговский и не в силах был.
В заранее намеченном порядке шли в начале мая гетманские полки по Каменецкому шляху. Чигиринский, под бунчуком гетмана, и Белоцерковский были в авангарде. Следом двигалась артиллерия под началом Коробки, за пушками, на телегах, по всему окоему тянулся пехотный Переяславский полк, а за ним – арьергардный – Черкасский. Корсунский полк во главе с Иваном Золотаренком выступил на несколько дней раньше, взяв путь на север от Батога, чтобы выйти Калиновскому в тыл.
Мягко стлалась под майским ветром трава. Высоко плыла над конниками небесная лазурь. Снова шумел степной шлях. В придорожных селах били в набат.
...Хмельницкий едва сдерживал своего аргамака. Конь ржал и, мелко перебирая ногами, взбивал на шляху легкое облачко пыли. Рядом с гетманом – Носач, Богун, Тетеря и Пархоменко. В такой погожий день грех забираться в закрытую карету.
Весна раскинула вокруг свой светлый шатер. Ветер высушил степные шляхи. Гетман впивался взглядом в синюю даль. Он снова ощущал в сердце необычайную легкость, то чувство, какого не знал уже много месяцев.
В тягостных заботах прошла трудная зима. Позади остались бесконечные хлопоты об оружии, ядрах, порохе, переговоры с ханом, непокорство посполитых, жалобы Адама Киселя. У края неба обманчивым маревом поднимался день грядущей битвы. Гетман понимал: не в молдавском господаре дело. Паны сенаторы и король поручили Мартину Калиновскому потрепать казацкое войско.
Калиновский ждет гетманского сына, – что ж, он будет иметь удовольствие встретиться с самим гетманом. Выиграть предстоящую битву, разгромить Калиновского, это означало – сорвать панам посполитое рушение на нынешний год.
Знал доподлинно: пусть только судьба порадует победой, – и тотчас подымется весь народ. О каких реестрах тогда говорить?.. Подавшись всем телом вперед, зорко вглядываясь вдаль, Хмельницкий скакал, обгоняя полки и обозы, и конь послушно подчинялся его твердой руке.
Полковники молча ехали рядом. Войско быстро шло на юго-запад.
Остановившись на привал в селе Тарасовка, Хмельницкий вечером писал грамоту путивльскому воеводе Хилкову. Воевода должен знать: поход сей замышлен как новое начало борьбы с королем и шляхтою. Жить с ними в мире и согласии – дело немыслимое. Никаким их клятвам верить нельзя. Уния стремится к одному – заполонить иезуитами все земли украинские, окатоличить край, свести на нет добытые казаками вольности. Бог видит, он хотел верить королю. Бог свидетель – не он первый нарушил свои обещания.
Хмельницкий просил воеводу при случае отписать в Москву, что он с войском и всем народом бьет челом царю за великую помощь и уповает на те времена, когда царь примет Украину под свою высокую руку, когда станет войско казацкое плечом к плечу со стрельцами царства Московского...