Перейти грань

Стоун Роберт

– Джуниор – конченый тип, – произнесла Памела. Перед магнитофоном ее охватило какое-то дикое возбуждение. – Он – параноик. Ему кажется, что, с тех пор как он снялся в твоем фильме, судьба отвернулась от него. Во всем этом он винит тебя.

– Но это же смешно, – удивился Стрикланд.

– Он часть моего прошлого. Теперь он все время твердит мне: «В тебе нет ни капли благодарности». – Она задержала дыхание на вдохе. – А я и соглашаюсь: «Правильно. К тебе – ни капли». Так что с ним, похоже,

все кончено.

– Бедный Джуниор.

– Я слышала, что он курит крэк и подцепил какую-то заразу. То ли сифилис, то ли спид, как говорят его сучки. Во всяком случае, им это не нравится.

– Очень хорошо, Памела.

– Он хуже паршивого ниггера. Ему крышка. – Голос ее взвизгнул, а рука резко рубанула воздух, словно вбивая последний гвоздь в крышку гроба с Джуниором. – Да-а! Он стал кучей дерьма! Наконец-то мы выбрались из-под него! – кричала Памела. И вдруг, выйдя из роли на полуслове, спросила: – Ну как?

Стрикланд аплодировал, беззвучно сводя ладони.

– Чудесно, – одобрил он вполне серьезно. – Жаль, что этого нет в моем фильме.

– Ты, Стрикланд, – по-детски протянула она, – всегда пялишься на меня. Я чувствую это задом.

– Знаешь, что я вижу? – Стрикланд пропустил «зад» мимо ушей. – Я вижу, какие зеленые и холодные у тебя глаза.

– Не говори так. – Она закрыла глаза рукой.

«Как хищная рыба», – подумал он. Работа с ней была опасной, но он держал ситуацию под контролем.

– Как насчет того, чтобы я снял тебя на пленку, Памела?

– Нет, – захныкала она. – Хватит.

– Всего лишь видеокамерой.

– Что это будет? – жалобно спросила она. – Взгляд на проститутку? Нет! Хватит!

– Понимаешь, в чем дело, Памела. Из-за всех этих наркотиков, которыми ты пичкаешь себя без разбора, в голове у тебя невообразимая каша. Я хочу опять снять тебя в фильме, старушка.

Она вновь надула губы.

– Нет.

– Может быть, мне надо запугать тебя? Может быть, мне называть тебя сукой?

Памела стиснула зубы и затрясла головой.

– Может, мне следует сказать: «Погнали, сука!» Заорать на тебя. Может быть, тогда мы сможем работать.

Она отвернулась.

– Связать тебя, что ли? Ты ведь любишь подобные штучки.

Она счастливо, как ребенок, заулыбалась, от страданий не осталось следа. Ему все же удалось развеселить ее.

– Стрикланд! – в ее голосе уже чувствовалась нежность. – Рон, черт тебя побери!

– Ты пойми, я предлагаю тебе картину, которая будет полностью твоей. Мне хочется смешать в фильме все жанры и приемы. И все будет о тебе. Назову фильм «Памела». Не находишь, что это было бы здорово?

– Я не верю.

– Ах! – воскликнул Стрикланд. – Тогда ты глубоко ошибаешься. Потому что я никогда не шучу по поводу

своих замыслов.

– Правда?

– Памела, как мне убедить тебя?

– Послушай, Рон, – она вдруг переменила тему. – Мне, правда, жаль, что я взяла с тебя деньги. Ты даже представить не можешь, с какими ужасными людьми мне приходится иметь дело.

– Я никогда не против того, чтобы заплатить за разговор, – заверил ее Стрикланд. – Я не плачу только за секс.

Она поджала губы и состроила скорбную мину.

– Тебе не нравится секс, Рон?

– Ну что ты! – засмеялся Стрикланд. – Секс есть секс.

Она опять отправилась в ванную. Пока она чем-то там занималась, Стрикланд рылся в своих запасах, стараясь найти что-нибудь такое, что могло бы поразить ее воображение. В нижнем ящике шкафа с бумагами ему попалась древняя запись радиобеседы, в которой он принимал участие еще будучи ребенком. Чтобы раздобыть эту вещь, ему пришлось немало попотеть в позапрошлом году. «Жаль до чертиков, но все же запущу», – подумал он и, сдув пыль, поставил бобину на магнитофон.

Памела вышла из ванной с румянцем на лице и повлажневшими губами.

– Мне надо идти, – объявила было она, но тут же навострила ушки. – Эй, что это, Стрикланд?

Они слушали мягкий говор покойной матери Стрикланда, рассказывавшей о том, как она заботится об образовании молодого поколения. В репликах ведущего слышался стародавний сельский акцент и угадывалась давно исчезнувшая манера разговора, со скрытыми интонациями и переходами. Стрикланд услышал свой собственный детский голосок.

Памела слушала, раскрыв рот.

– Что это? – живо спросила она.

– Это надо долго объяснять, – заметил он.

«Я хочу поблагодарить всех здешних л… л… людей за помощь нам», – произнес детский голос Стрикланда.

– Кто это, Рон?

– Это старое радио, Памела. Голос принадлежит мне. Женщина – моя покойная мать.

– Что? – вырвалось у нее.

Он вдруг устал от этой затеи. На самом деле идея была не такой уж блестящей. Только идиот мог предположить в ней подходящую слушательницу. Он остановил запись.

– Она была сделана в старой студии чуть севернее Нью-Амстердама, – устало пояснил он. – Всего в к… к… квартале отсюда. Мы с матерью были нищими и побирались на улицах. Это было «Шоу Макса Льюиса». Люди звонили во время передачи и предлагали нам кто доллар, кто пару.

Она смотрела на него с отвисшей челюстью.

– Что мне еще сказать тебе? Все это происходило, когда тебя еще не было на свете.

– Но это же потрясающе, Стрикланд. Ты и твоя мама, да?

– Я и моя мама.

– Это так прелестно. Вы двое на радио. Кто бы мог подумать, что у тебя была мать?