Переживая прошлое
Шрифт:
– Я не могу иметь детей, – сказала она. – Мне проводили гисторектомию из-за сильного кровотечения: матку вырезали, поскольку был большой риск. Прости, Саш, я ужасна, я не должна была выходить за тебя замуж, но я боялась тебе раньше сказать, – настроение у нее опять сменилось, и для нее стало все плохо: жизнь стала бессмысленной, и любые разговоры жена не воспринимала и не слушала.
Я остался один в комнате и задумался, как быть. Забеременеть она уже не смогла бы при всем желании, а другой женщины мне не нужно было. Вопрос о детях повис в воздухе. Было больно признавать тот факт, что общих биологических детей у меня с ней не будет. Это наводило
– А ты сам-то действительно хочешь детей или это у тебя временное желание? – спросил Вася.
– Действительно хочу, – ответил я.
– Что для тебя важнее: Аня или дети? – спросил Слава.
– Ты сейчас задал такой вопрос, где невозможно выбрать, – сказал я. – Вот какая тебя нога больше нужна? Или почка? Это ситуация, когда и без Ани никак, но и с ней неполноценно.
– Да уж, ситуация! – проронил Вася.
– Если ты так хочешь быть с ней, то найди более приемлемый для тебя выход. Пусть ребенок будет неродным ей, но ты можешь поискать суррогатную мать. Разве нет? – спросил Слава.
– Так у нее же пограничное расстройство личности. Она воспримет это как собственную ненужность. Еще сделает что-нибудь с собой...
Сказав это, я вспомнил, в каком состоянии Анна осталась одна. Вскочив с места, я помчался домой, пытаясь до нее дозвониться. Телефон молчал. В голове промелькнуло самое худшее. Мне казалось, что она обязательно что-то с собой сделала. Например, выбросилась в окно со второго этажа, при падении сломала себе ноги и лежит на земле, истекая кровью, или наелась таблеток, и прочие вещи, которые могли бы нанести ей вред.
Пять раз нарушив ПДД, я примчался домой. К моему удивлению, Аня сидела на полу, опершись спиной о шкаф, и с улыбкой листала альбом с фотографиями покойного сына. Увидев меня, она сказала:
– А это мы на качелях, – и повернула ко мне альбом с фотографиями. – Он любит, когда все кругом кружится. Его это забавляет.
Услышав, что она говорит о сыне в настоящем времени, я понял, что в скором времени случится эмоциональный всплеск. Так и произошло. Когда я сел рядом с ней, взял ее руку в свою и поцеловал ее, она взбесилась. Начала кричать и обвинять меня в смерти ее ребенка, что я подстроил его смерть, что ненавижу ее, и как она одинока. Слушать было неприятно, и я вышел, чтобы налить воды в кувшин и окатить ее водой. Когда я зашел обратно в комнату, она пыталась порезать себе ноги сломанной ручкой. Когда я выхватил ручку и отбросил ее в сторону, Аня снова переменилась и начала просить меня не бросать ее, говорила, что она изменится и что все будет нормально. Затем начала благодарить и говорить, какой я чудесный и заботливый. Это все продолжалось до тех пор, пока я не дал ей успокоительное. Я уложил ее спать и сидел рядом, пока она не заснула, чтобы убедиться, что она не выкинет очередной номер. Анна спала, а я смотрел на нее спящую и думал: брось я ее – и ее не станет, останься я с ней – и не будет детей. Выбор был сложный, но его нужно было сделать. Просидев на кухне с бутылкой виски, я решил обсудить с Анной вариант суррогатной матери.
Утром мне совсем не хотелось затрагивать тему детей, и я уехал на работу.
– Ты чего это? – возмутилась жена, закрывая дверь на ключ. – Оденься! Ты что, пьешь на работе? Хочешь, чтобы тебя уволили?!
– Знаешь, – задумчиво произнес я, – какого черта мы делаем тут? Давай прогуляемся.
– А работа? – удивилась она.
– Возьму отгул. Погоди, я сейчас, – застегивая рубашку, произнес я и пошел отпрашиваться. Вернувшись через пару минут, я обнаружил ее в задумчивости.
– Аня? Что-то случилось? – спросил я, присаживаясь на корточки у стула, на котором она сидела. Затем взял ее руки в свои, заглянул ей в глаза. Жена посмотрела на меня:
– Ты меня любишь?
– Сколько можно повторять? Да, люблю.
– Ты меня не бросишь? – спросила она. Я понимал, что это типичный признак того, что она снова эмоционально нестабильна. Само собой, я взял ситуацию под свое руководство.
– Чувствуешь? – я приложил ее руку к своей щеке.
– Да, – ответила она.
– Что чувствуешь?
– Тепло.
– Разве это похоже на то, что я тебя бросаю?
– Нет.
– Тогда что случилось? Что тебя беспокоит? Что ты чувствуешь? – я продолжал акцентировать ее внимание на ощущениях и не давал переключать его внутрь себя.
– Одиночество. Я некрасивая. Ты со мной из жалости, – начала она.
– А еще я сплю с пациентками и прячу дома резиновую женщину! Ань, тебе самой-то не надоело? – не выдержал я, сдавая позиции.
– Нет. Я некрасивая. Мне одиноко, – продолжала она. Я начал ее целовать, затем мы потихоньку перешли от поцелуев к прелюдии, но до секса дело не дошло, потому что буквально полчаса назад у меня уже был хороший секс. Она, поняв, что у меня нет эрекции, сделала свои выводы и начала еще с большей силой причитать:
– Ты меня даже не хочешь!
Мне нужно было придумать что-то весомое, чтобы она поверила.
– Просто утром у меня не спадала эрекция и я мастурбировал, потому что мысли о сексе мешают работать. Только и всего.
– Мастурбировал? – переспросила она. – То есть я тебя больше не устраиваю? Я страшная, – продолжила она давить на мои нервы. Терпение окончательно сдало, и я дал ей пощечину. Она испуганно уставилась на меня. Я взял ее голову обеими руками, придвинулся к ней вплотную и тихо сказал:
– Если не веришь мне – уходи и подавай заявление на развод.
Одиночества люди с пограничным расстройством личности не переносят, поэтому это заставило ее замолчать и послушаться. Мы взяли бутылку коньяка, которую я начал, и отправились в парк. Купили два бокала, сели на скамейку и просто стали наслаждаться моментом, вводя себя в легкое состояние алкогольного опьянения. Несмотря на всю сложность отношений с Аней, такие моменты заставляли меня находить силы терпеть ее дальше. Измена меня не напрягала: за прошлую жизнь она была не первой, поэтому никаких внутренних конфликтов не создавала. Отдохнув от Аниных выходок, я продолжил разговор.