Перфекционистки. Хорошие девочки
Шрифт:
Маккензи вспомнился недавний разговор с подругами. «Это Грейнджер убил Нолана? – спросила Кейтлин. – Или убийца Нолана убил и Грейнджера и опять свалил все на нас?» Ответа на этот вопрос ни у кого не было. Все складывалось очень логично, пока они считали, что Нолана убил Грейнджер, но теперь было ясно, что дело куда сложней, чем им казалось.
Отец обхватил Мак рукой и притянул к себе, возвращая к реальности.
– Что ж, мы тебе верим, и мы все уладим, – сказал он. – Я уже позвонил старому приятелю-адвокату. Мне просто жаль, что так случилось, особенно учитывая все замечательное,
Мак даже не сразу сообразила, что он имеет в виду: ей полагалось радоваться пока неофициальным данным о том, что она поступила в школу Джульярд в Нью-Йорке. Пару дней назад звонила подруга матери, у которой были связи в приемной комиссии, но пока им не удалось как следует насладиться моментом. К тому же Мак была не в настроении праздновать – победу омрачал тот факт, что Клэр Колдуэлл тоже поступила.
Отец повел ее к машине.
– Слава богу, ты цела. Что, если бы ты оказалась в доме, когда там был какой-то маньяк с ножом?
– Да-да, – пробормотала Мак себе под нос. – Простите меня. – Но его слова навели ее на мысль: а что если бы они чуть дольше задержались во дворе Грейнджера, притаившись на безопасном расстоянии? Может, им бы удалось увидеть, кто пробрался к нему в дом и убил его?
Она уже собралась сесть в машину, как вдруг услышала позади себя чей-то смешок. По ту сторону дороги стояла у себя в саду Эми как-ее-там, знакомая десятиклассница. Эми прислонилась к дереву, держа в руках чашку кофе, и пялилась на нее.
Мак опустила голову. И давно она там стоит? Слышала ли она про Грейнджера? Как много ей известно?
Мак со вздохом уселась на заднее сиденье рядом со своей младшей сестрой Сьеррой. Та покосилась не нее с опаской. Мак устремила взгляд вперед, притворившись, что ничего не заметила, но, услышав имя Нолана в эфире местной радиостанции, вздрогнула. «Продолжаются поиски человека, который отравил мистера Хотчкисса в ночь на…»
– Хватит с нас этого, – резко сказала миссис Райт, потянувшись к приборной доске, и переключилась на программу с классической музыкой. Там передавали Бетховена. Короткая дорога до дома прошла в молчании. Мак откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, ощущая ужасную, мучительную усталость. Молчание нарушилось, только когда они въехали во двор. Миссис Райт кашлянула и сказала:
– Похоже, у тебя гости, Маккензи.
Мак открыла глаза, повернувшись в ту сторону, куда смотрела мать. Сперва она подумала, что это Клэр, ее бывшая лучшая подруга. Ее охватил ужас. После попыток Клэр сорвать ее прослушивание в Джульярд Мак не хотела ее больше видеть. Им придется провести четыре года в одном колледже, поступлению в который они посвятили всю свою жизнь, и это казалось жестокой иронией судьбы.
Но присмотревшись, она поняла, что человек, сидевший на крыльце и задумчиво крутивший в руках вертушку с клумбы, вовсе не Клэр. Это был бойфренд Клэр, в которого Мак была тайно влюблена уже много лет. Это был Блейк.
Когда машина остановилась, Блейк резко поднял голову. Его глаза будто отчаянно искали что-то. Он открыл рот, хотел что-то сказать, но все-таки промолчал. Сердце Мак екнуло. У нее все еще захватывало дух от одного взгляда на его растрепанные волосы и голубые
Тут она заметила что-то у него на коленях. Белая коробочка из кондитерской его сестры и белый квадратный конверт. Она вдруг вспомнила, как на прошлой неделе они с Блейком встретились в кондитерской, чтобы порепетировать с его группой. Казалось, это было сто лет назад. Мак очень долго старалась держать дистанцию – с тех самых пор, как Клэр стала встречаться с ним, хотя прекрасно знала о чувствах Мак. Но в тот день в кондитерской… между ними проскочила искра, как в старые добрые времена.
Она закрыла глаза, и ее захлестнули воспоминания о том, как их губы встретились. Это казалось таким неправильным и в то же время… таким правильным.
Но тут сердце Мак снова ожесточилось. Ей вспомнилась последняя встреча с Блейком в кондитерской: после проб в Джульярд она наткнулась там на них с Клэр. Они стояли рядом, держась за руки.
– Это я попросила Блейка побыть с тобой, – насмехалась Клэр. – Я знала, что ради него ты бросишь все на свете, даже репетиции. Ах да, все эти твои признания Блейку? Он все мне рассказал. В том числе и о том, что ты будешь играть Чайковского! – Она смотрела на Мак с такой злобой. – И к твоему сведению, мы не расстались. У нас все еще лучше прежнего.
У Блейка не хватило духа посмотреть в лицо Мак, когда она спросила его, правда ли это. Но в этом и не было необходимости. Его опущенный взгляд и виноватый вид говорили сами за себя.
Теперь же Мак отвернулась от него и пошла вслед за родителями в дом через гараж.
– Я не хочу с тобой говорить, – отрезала она.
Блейк вскочил на ноги и побежал за ней по дорожке.
– Мак, прости меня. Серьезно. Мне очень, очень жаль.
Мак резко остановилась. Кажется, у нее вырвался тихий стон. Мама коснулась ее руки.
– Милая? Все в порядке?
– Да, – слабым голосом ответила Мак. Она не рассказывала маме про всю эту историю с Блейком и Клэр – у них были не настолько близкие отношения. Она улыбнулась маме, стараясь выглядеть как можно бодрее. – Я на секундочку, ладно?
– Даю тебе пару минут, – ответила миссис Райт и, настороженно глянув на Блейка, вошла в дом.
Мак повернулась к Блейку. Он протянул руку, чтобы взять ее за плечо. Она инстинктивно отпрянула, но потом решимость покинула ее. От него исходил уютный запах теста для капкейков и сахарной пудры.
– Прости меня… – снова сказал Блейк.
– Не хочу этого слышать, – прервала Мак, чувствуя себя ужасно уставшей, но он продолжал.
– Макс. Это правда, что Клэр попросила меня проводить с тобой время. – Он поморщился. – Но как только я понял, что ты чувствуешь, и что я чувствую, мне захотелось это прекратить. Ты – та, кого я всегда искал. Я не хотел сделать тебе больно. Я ужасно сожалею обо всем этом.
Мак презрительно фыркнула.
– Однако это не помешало тебе исполнить ваш план! – То есть рассказать Клэр, что она будет играть Чайковского, чтобы та могла отрепетировать то же произведение и сыграть его первой. Попытаться отвлечь ее перед самым важным прослушиванием в жизни. – Ты едва все не испортил.