Перфундере

Есть чувство, которое не передать словами. Как правило, ему не придают весомого значения. Есть – хорошо, нет – не всегда плохо. Бывают дни, когда мечтаешь ощутить эту статичность в теле, в сердце, в мыслях. Невесомое, неосязаемое, оно, словно тончайшее хлопковое полотно, касается души, забирает всю силу и не причиняет при этом никакой боли. Это чувство называется покоем…

Часть I

Глава 1

Новые люди – старые надежды

Мы шли вдоль Винджейского болота, а точнее, над ним. Жидкая субстанция под нами выделяла пары, кипела и взрывалась. Местами из недр её вздымались только-только появляющиеся на свет лианы: бирюзового оттенка, почти такие же, как лианы в висячем мостике, по которому шла наша группа. Конечно, молодые побеги намного более прозрачные, нежели зрелые лианы, по которым ходили уже несколько лет.

Но и на них начинала сказываться разрушительная сила Винджейского болота, которое сначала даёт жизнь лианам и памилам, а затем забирает её. В подвесном мостике кое-где, прямо в центре полотна, зияли сияющие дыры, состоящие из хрупких останков гниющей лианы. Говорят, ночью идти по таким дорогам проще, ведь затаившиеся днём ловушки во тьме просто невозможно не заметить. Они фосфоресцируют, точно скопления звёздной пыли! Но никто не решался ходить по болотам в тёмное время суток, ведь с наступлением сумерек у так называемой воды начинается наибольший пик активности. Если днём по поверхности большинства болот лишь временами пробегала волна серьёзных колебаний, то ночью они превращались в кипящее зелье, брызги которого могут здорово покалечить или даже убить. Хотя…. В нашей деревне не было ни одного человека, хотя бы раз наблюдавшего за действием болотной кислоты, поэтому жители относились к водоёмам с благоговением, как когда-то в далёком-далёком прошлом люди трепетали перед громом и молнией, не в силах объяснить их природу, кажущуюся магической. На мой взгляд, странно, что такое мнение бытовало не только среди простых людей, но и среди известных учёных. Никто не проявлял особого интереса к болотам, обычно под предлогом «более важных проблем». О них даже не говорили. А если находился какой-нибудь языкастый болван, посмевший пустить шутку на «болотную» тему, на него тут же устремлялись осуждающие взгляды. Впрочем, такие ситуации были скорее исключениями из правила, чем отдельными пунктами в нём. В большинстве своём люди из моей деревне жили счастливо и безмятежно, словно болот и вовсе не существовало.

Первооткрыватель – Люк Маркюль – погибший спустя два года после первого заселения Перфундере землянами, запомнился всем жителям нашей планеты прежде всего парочкой нелогичных традиций, превратившихся почти что в законы, один из которых я испытывала в тот день во всей полноте. Суть данной традиции заключалась в, так сказать, близком знакомстве переселенцев с сущностью планеты Перфундере. Дело в том, что космодром, где приземлялся межгалактический паром, ежегодно привозивший новых жителей для Перфундере, располагался на единственном на планете каменистом участке – Звёздном плато. Эту возвышенность называли пеньком, так как её склоны были далеко не пологими, и спуститься с неё можно лишь с помощью специального эскалатора. Сама площадка представляла собой безопасное место, однако Винджейское болото, которое простиралось в нескольких метрах от плато, таковым далеко не являлось. Этот водоём отличался от остальных своей гиперактивностью. Ежегодно Винджейское болото расширяло свои «владения», отрезая путь для новоприбывших жителей Перфундере кипучей кислотной массой. Шли годы, и переход от пенька к населённым пунктам стал осуществляться через проложенный над болотом навесной мостик. Мы – гиды, то есть те, кому довелось отвечать за жизни прибывших переселенцев, часто спрашивали себя: «Что, в конце-то концов, мешало построить космодром где-то в другом месте?». Да, Институт не раз задавался вопросом переноса посадочной станции на другое место, однако проект посчитали слишком трудоёмким, долгосрочным и экономически не выгодным. Так что мост из природных материалов продолжал функционировать. Держу пари, если бы доктор Маркюль дожил до этого момента, он и теперь считал бы такое испытание чем-то средним между экскурсией и шоковой терапией, после которой ни одному из переселенцев точно не захочется побродить возле кислотного водоёма. Судя по рассказам, он был тот ещё псих.

Впрочем, сегодня, спустя много лет после гибели первооткрывателя, мало кто разделял его взгляды, и мы, совместно с гигантами – жителями одной из соседних деревень – уже начали строить мост-переправу через наш великий Винджей, но увы, из-за нехватки материалов не уложились в сроки. «Возможно, переселенцам следующего года повезёт больше», – смеялся Глум, наш руководитель, возглавляющий комитет гидов. Мы отвечали на его шутку, чуть закатывая глаза и улыбаясь половиной рта, внутренне понимая, что и к следующему году мы, вероятно, не будем готовы.

Да, к слову о первооткрывателе. Люк Маркюль был также известен своей негласной акцией протеста против возделывания небесных тел.

Вмешательство в экологию заселяемой планеты он считал «повторением ошибок прошлого». Обычно после публичного прочтения этой фразы, которую каждый житель Перфундере знал наизусть, аудиторию окутывал туман молчания. Мне всегда хотелось узнать, фальшиво ли это глубокое чувство, что будто бы испытывали все присутствующие на ежесезонных собраниях: сожаление, почтение, благодарность и осторожность, слившиеся в единый поток. Но, пройдя через некоторые события, я поняла, что люди, в каком бы веке и на какой бы планете они ни жили, остаются прежними.

–Ах, ты! Проклятые клейкие водоросли! Настоящее желе! – мужчинка в конце людской вереницы раздражённо выругался и плюнул через перила мостика в болото. – Эй, девушка! Здесь ведь не много этих сточных вод скопилось?

–Вы забыли, как называется наша планета? – меня вдруг взяла нескрываемая злость за оскорбление моего дома. Сточные воды? Тогда что ж ты приехал в канализацию? На твоей родине таких предостаточно! Залезай в любой люк! Хотя, может быть и люк открывать не придётся….

–Я с этим протухшим желе уже всё забыл!

–Перфундере! Постарайтесь запомнить, мистер, ведь теперь эта планета – Ваш дом.

–«Перфундере» в переводе с латинского означает болото, – пояснил человек с маленькими, близко посаженными глазками и светлыми вихрами. Он так напоминал юного миловидного студента-зубрилу, что, глядя на него, невозможно было сдержать улыбку. Однако Корделл – так его звали – на Земле считался весьма успешным учёным – биологом, специализирующимся в основном на фауне подводного мира. Вот только непонятно, зачем такому специалисту преодолевать огромные световые пространства для того, чтобы жить на планете, где ему не найти работу в интересующей его сфере. Ведь на Перфундере просто нет фауны. А на Земле она ещё есть?

Мама рассказывала мне когда-то в детстве о каникулах, проведённых на море, где она в первый и единственный раз увидела свечение фитопланктона. Возможно, она стала последней, кто наблюдал это редкое явление. После ряда катастроф на нефтевышках и разломов земной коры нефть разлилась по Мировому океану и уничтожила большинство его обитателей. Но тот момент, пойманный моей мамой до цепи катастроф, не забыть никогда. Волшебство мерцающих огней, окружающих судно, плывущее по ночной глади океана…. Всё детство я провела в мечтах повстречать подобное чудо. Но каждому ребёнку известно, что на Перфундере живых существ просто нет.

–А ведь мистер Гилрей прав! – воскликнула темноволосая девушка, около 30 лет, симпатичная и разговорчивая, которая из всей этой странной компании выглядела наиболее заинтересованной в происходящем. – Лианы и правда похожи на желе! Упругие, кажущиеся твёрдыми, но в то же время мягкие, как и прозрачный десерт!

–Никогда не пробовала желе, но ты правильно описала крепкие, здоровые лианы. А вот Вы, мистер Гилрей, похоже, вляпались в гниющую.

Какая дикость называть друг друга мистерами и мисс или миссис! Я никогда не понимала это желание землян разделить общество на классы и возраста путём элементарных обращений. На Перфундере пятилетний мальчишка обращается к пожилой женщине по имени, и никто не считает это чем-то зазорным. Правда, никто не в праве принуждать другого обращаться к себе так или иначе. Чаще всего, на «Вы» жители Перфундере лишь с пожилыми людьми, и то эта традиция упраздняется среди «самых старых» жителей Перфундере. Ведя группу над болотом, я всё снова и снова смаковала момент, когда сообщу им, что теперь все они – равны.

Народ приглушённо хихикнул, потупя глаза в голубоватый растительный пол, а девчушка с пушистым хвостом на затылке залилась громким смехом. К счастью, мать не отреагировала, а то что бы было…. Даже страшно представить! Что бы я делала, если бы в мой первый день работы погиб человек, за которого я ответственна, а то и не один? От этой мысли по телу пробежали токи. Почувствовав в мышцах напряжение, я вежливо попросила землян помолчать в целях их же безопасности. Те покорно согласились. Нет, руководство планеты не «совсем изверги». Какая-никакая страховка всё же есть, но она скорее «никакая», чем «какая», если честно.

Вдруг за спиной кто-то взвизгнул пронзительным, обрубленным криком. Всё внутри меня похолодело от ужаса. Я обернулась, боясь увидеть нечто ужасное. Но, к счастью, все были на своих местах. Лишь женщина средних лет побагровела от ужаса, а девушка позади неё осуждающе поджала нижнюю губу.

–Простите, я попала в выбоину, – кто бы мог подумать, что такая зрелая женщина может издать такой тоненький крик.

–Будьте осторожны. Проверяйте каждый сантиметр и старайтесь идти за мной след в след. Хорошо?