Периферийные устройства

Гибсон Уильям

Все остальные пленки убрали, так что бывший мини-пейнтбольный клуб снова стал одним помещением, правда внутри черепичной стены. Все лампы ярко горели, люди сидели на столах, стояли, пиво пили, разговаривали. Карлос обнимал за талию Такому, которая с трудом сдерживала смех. Флинн видела почти всех знакомых ребят Бертона и еще несколько незнакомых, по-прежнему в черных бронекуртках, но без «булок». И Брента Верметта в джинсах и футболке с надписью «УБЕЙТЕ МЕНЯ, СУКИ!» толстым граффити-маркером с потеками поверх логотипа «Суши-лавки» (как позже выяснилось, он запустил протестный ролик еще до того, как безбаши вошли в

черту города, за что неделю спустя был принят в совет директоров в качестве главного юриста). Мэдисон говорил с Брентом, улыбаясь во все тедди-рузвельтовские зубы, карманы его разгрузочного жилета топорщились фонариками и авторучками, рядом стояла Дженис. При виде Флинн она бросилась навстречу и обняла ее:

– Не знаю, что ты там сделала, но ты всех нас спасла.

– Не я, – ответила Флинн, – а Лоубир и ребята. Где Гриф?

– В Вашингтоне, разбирается с безбашами. Томми сказал Мэдисону, что Гриф назначил им нового директора.

– Где Томми?

– Где-то здесь. Только что видела его с Мейконом и Эдвардом. – Дженис огляделась, не нашла никого из них и вновь повернулась к Флинн. – Пиккета нашли.

– Тело?

– Если бы! Живой, гад.

– Где?

– В Нассау.

– Он в Нассау?

– В самом черном безовском списке, с той минуты, как Гриф туда позвонил. – Дженис отхлебнула пива. – А твой братец, похоже, запал-таки на Шайлен.

Флинн проследила ее взгляд. Шайлен сидела на краю стола, наклонившись к Бертону, который на инвалидном скутере, с пивом в руке, что-то ей говорил.

– В библейском смысле еще не произошло, – сказала Дженис. – Не хватало ей только, чтобы у него швы разошлись. Но, думаю, это вопрос времени.

– Клевая сестренка Бертона! – произнес за спиной голос Коннера.

Флинн обернулась. Коннер сидел в кресле-каталке, Кловис держала ее ручки.

– Как Даэдра? – спросила Флинн.

– Наверное, делает себе новые тату на память о сегодняшнем. Я отправил ее домой в такси.

– Что ты там с ней делал?

– Промывал ей мозги. Лязгал железом. Без особого эффекта. – Он глянул на Дженис. – Пива раненому бойцу?

– Сам возьми, – ответила Дженис и пошла прочь.

– Павла только жалко, – заметила Флинн.

– Лоубир велела прыгнуть, если получится. Костюм на самом деле типа вингсьюта, так что я не просто сиганул на удачу. Идея была вырубить Хамеда, пока он не скомандовал начать атаку дронов здесь. Да вот не вышло. Наверное, оттого меня и не взяли в летчики. Лоубир заказала новую пери, чтоб вернуть брательнику Льва. Плюс одну для меня.

– Легкий Лед, – приветствовал ее Мейкон. Они с Эдвардом держались за руки, Мейкон прихлебывал пиво.

– Дай глотнуть, – попросил Коннер.

Мейкон поднес банку к губам Коннера и чуть наклонил. Коннер выпил большой глоток и утер рот тыльной стороной того, что осталось от его руки.

И тут появился Томми. Он шел через то место, где раньше была песочница для пейнтбольных танчиков, и смотрел на Флинн, улыбаясь так, будто видит чудо.

123. Огороженный комплекс

После прогулки по набережной Темзы (была среда, а по средам во второй половине дня они с Эйнсли обычно выходили куда-нибудь пройтись) Флинн надела самую старую рубашку Томми, еще с нашивкой замшерифа. В рубашке было что-то от самого Томми, к тому же,

когда ты с пузом, хочется чего-нибудь свободного. Может, они в этом смысле станут как Мэдисон и Дженис. Правда, Томми всегда ходил в одном и том же, только менял форму на домашнее, а ей одежду для официальных случаев выбирали сольветровские стилисты. Единственное, на что она не соглашалась, – это на новые дизайнерские вещи; у нее было чувство, что носить такое – само по себе работа.

Она прошла на кухню, достала из холодильника сок и, поднеся стакан к губам, привычно задумалась, как можно было выстроить это все без ассемблеров. Новый дом стоял в сотне ярдов от старого, на заброшенном пастбище, и выглядел так, будто его поставили в восьмидесятых годах двадцатого века и потом несколько раз подновляли не бедные, но и не шибко богатые хозяева. Поставили его очень быстро и практически без звука. Томми объяснил, что использовали много разных клеящих составов, полностью нетоксичных. Так что если где-нибудь торчала шляпка гвоздя, это был на самом деле не гвоздь, а имитация. Впрочем, как Флинн усвоила, неограниченный банковский счет успешно заменяет ассемблеров.

Тогда же построили и сарай, но сделали его по виду таким же древним, как старый дом. Там жили Мейкон с Эдвардом, и там же они печатали такое, что следовало до поры подержать в секрете. Промышленного шпионажа с первых дней опасались больше всего, потому что главной фишкой «Сольветры» были технологии, до которых здесь еще не додумались. И разработка джекпотовского научного прорыва только начиналась. Слишком много сразу, предупредила Эйнсли, и все крахнет. Так что значительная часть программы состояла в определении верного темпа. Иногда Флинн отчаянно хотелось узнать, куда они идут, особенно с тех пор, как она забеременела, но Эйнсли сказала, это невозможно. По крайней мере, они знают, куда точно не хотят попасть. Вот этой линии и надо держаться.

Жизнь здесь помогала ей сосредоточиться, да и остальным, наверное, тоже. Они старались не признаваться даже себе, что живут на огороженной территории, в крепости или резервации, хотя все понимали, что это так. Коннер и Кловис осели рядом, ярдах в ста от Томми и Флинн, в собственном доме. Бертон с Шайлен поселились в городе, в жилом крыле «Сольветры» – нового здания на месте бывшего торгового центра. Хун открыл центральную «Суши-лавку» напротив «Сольветры», на углу, – там было как в старой, только светлее и ярче. Рядом расположился филиал «Мегафабы». Флинн была против такого названия, но Шайлен сказала, «Форева» не прокатит для глобальной сети, к тому же она только что поглотила «Самофабу» и бывшие самофабовские пункты тоже надо было как-то окрестить. И еще в каждом «Мегамарте» была теперь «Суши-лавка», хотя бы на другом конце прилавка с наггетсами.

Флинн ненавидела все эти бизнес-дела с той же силой, с какой Шайлен от них тащилась. А вообще денег у «Сольветры» теперь было меньше, гораздо меньше. Как только Матрешка сперва споткнулась, а потом рассыпалась, отрезанная от финансовых модулей сэра Генри, «Сольветра» начала сокращать активы и возвращать экономику к нормальному состоянию, что бы ни означало теперь это слово. И все равно денег у них оставалось умопомрачительно много – столько, что в голове не укладывается. И хорошо, сказал Гриф, поскольку сделать предстоит больше, чем можно себе представить.