Пёрл-Харбор, 7 декабря 1941 года - Быль и небыль
Шрифт:
Со скорбными и малословными рассказами американских исследователей о трудах американских криптоаналитиков над кодами японского флота резко контрастируют победные реляции о том, как военная и военно-морская разведки раскрыли тайну вражеской шифровальной машины. В результате самый важный правительственный код Японии - "розовый" прочитывался без труда американцами. А коль скоро США тогда по технике превосходили Японию, то сконструированные американцами дубликаты шифровальных машин работали лучше, чем оригиналы.
Едва ли эту проблему решили криптоаналитики, как следует из официальной версии трубадуров американских разведок. Скорее это еще один пример "творческого содружества" науки с оперативниками, взломщиками и прочими. Во всяком случае вехой на пути
Японские специалисты не допускали и мысли, что "розовый код" может быть раскрыт - машина давала миллионы комбинаций. Тем не менее это случилось. Когда группа криптоаналитиков военной разведки во главе с У. Фридманом в августе 1940 года после 20-месячных трудов представила дешифрованные тексты "розового кода", в узком кругу руководителей разведки их прозвали "кудесниками ". От этого прозвища и пошло название источника "чудо". Шифровальная машина "розового кода" выглядела как увеличенная пишущая машинка, только с двумя клавиатурами. На одной отбивался текст, печатавшийся на другой в зашифрованном виде, и наоборот.
Эти машины как бы овеществили многолетние усилия более чем 700 работников ОП-20-Дж и 350-СИС. Ф. Рузвельт, К. Хэлл, Г. Стимсон, Ф. Нокс и высшее командование вооруженных сил - а только эти лица были в курсе "чуда" - не могли нарадоваться: важнейшая шифр-переписка Токио для них была теперь открытой книгой. Из 227 шифрованных документов между Токио и японским посольством в США, касавшихся американо-японских переговоров в феврале декабре 1941 года, не были перехвачены только 4! В Вашингтоне посвященные в тайну не усмотрели парадокса: "чудо" вводило их только в курс высших политических тайн Токио. Но не военных. Для проникновения в военные тайны нужно было читать менее сложные, но многочисленные японские коды, а американские криптоаналитики раскрыли только часть из них.
Адмирал-дипломат Номура в США
14 февраля 1941 года Но мура наконец явился в Белый дом для беседы со своим старым "другом" Рузвельтом и Хэллом. Они договорились встретить Номура, говоря словами президента, "с постными физиономиями и прочитать ему серьезную нотацию". Государственные деятели США заняли места друг против друга, посадили между собой посла, и президент стал держать речь. О том, что и как было сказано, сам Ф. Рузвельт несколько спустя рассказывал со значительным чувством юмора.
Он напомнил, как в свое время "президент Мак-Кинли сделал все, чтобы избежать войны с Испанией, но случилась одна из тех ужасных вещей, которые называются инцидентами. Никто не знает, был ли "Мэн"{*8} потоплен испанцами или нет, но президент Мак-Кинли и Джон Хэй не могли сопротивляться требованиям американского народа начать войну (вздох). Когда японцы потопили "Пэнаи"{*9}, волна негодования охватила страну. Я и г-н Хэлл (вот он сидит напротив) с большим трудом успокоили новую волну негодования и, благодарение богу, преуспели в этом (вздох). Я надеюсь, что адмирал Номура передаст своему правительству, что здесь прилагаются все усилия к тому, чтобы все было спокойно, однако терпение американского народа на исходе, и, если плотину прорвет (три вздоха), цивилизации придет конец"{143}.
Едва ли исторический экскурс мог произвести глубокое впечатление на Номура, а ссылки на гибель цивилизации звучали явным плагиатом: Мацуока в речи на завтраке, устроенном японо-американским
В феврале 1941 года в Нью-Йорке появился Викава. Он был связан с Коноэ, для переписки с которым использовал особый шифр. Новый посланец встретился с Дж. Уолшем и Дж. Дроутом, с ними он уже имел дело в Токио. В начале марта эти трое выработали и передали Хэллу японскую программу переговоров. Прежние предложения повторялись, а договоренность между США и Японией надлежало увенчать исторической встречей Франклина Рузвельта и Фумимаро Коноэ на полпути - на Гавайских островах. Престарелого государственного секретаря озадачила сложность ходов японской дипломатии и то, что противная сторона осмеливалась хитрить, покушаясь на его монополию в этих делах. В свои 70 лет Хэлл ощущал себя достаточно сильным, чтобы переиграть любого.
Разве не сумел он из бревенчатой хижины в глухом штате Теннесси перебраться в кресло государственного секретаря еще в 1933 году. Никогда не дрогнув, сочетал ригоризм религиозного фундаменталиста с отнюдь не христианскими качествами - ничего не забывать и не прощать. Пуще всего он не терпел, когда посторонние совали нос в его дела, что сразу оказалось очень уместным для переговоров с Номура.
Коротко говоря, он предложил: переговоры с японским послом вести в номере отеля, чтобы не привлекать внимания. Этот порядок сохранялся до 7 декабря 1941 года. Собеседники были вежливы и никогда не повышали голосов даже в пылу острых споров. При первой встрече с Номура с глазу на глаз 8 марта Хэлл хотя и воздал должное усилиям "ответственных, чудесных и способных граждан" урегулировать американо-японские отношения, все же просил передать этим "добрым людям", что не может вести переговоры с ними, если официальный представитель, Номура, не возьмет на себя ответственности. Посол был также крайне сконфужен, ибо находился в неведении о действиях Коноэ. Он ограничился тем, что часто и вежливо кланялся во время монолога Хэлла. Беседы не получилось.
Двинуть дело вперед попытался Рузвельт. 14 марта во время второй встречи с Номура президент весь светился благожелательностью и попытался показать глубокое понимание профессиональной этики, именуя Номура адмиралом, а не послом, и проблем, стоявших перед Японией. "Ему удалось поднять вопрос о Китае и настояниях Японии держать там войска для борьбы с коммунизмом. Он пытался убедить Номура, что китайские коммунисты вовсе не похожи на русских коммунистов, и поэтому страхи Японии необоснованны"{144}. Номура уклонился от обсуждения (как раз в эти дни Мацуока находился на пути в Европу), а в Токио направил раздраженную телеграмму, прося прислать ему в помощь офицера армии, чтобы тот объяснил послу, о чем идет речь. Тодзио распорядился командировать полковника Хидео Ивакуро{145}.
25 марта Ивакуро явился в Вашингтон и посвятил наконец Номура в переговоры, протекавшие пока без участия посла, а сам занял пост заместителя военного атташе. 9 апреля Хэлл получил японские предложения, которые повторяли проект, разработанный Уолшем и Дроутом. Япония подтвердила свою верность Тройственному пакту в случае нападения США на Германию. Что касается "урегулирования" японо-китайской войны, то президенту США предлагалось взять на себя посредничество и предложить Китаю следующие условия: вывод японских войск из Китая, учитывая при этом необходимость совместной борьбы с коммунизмом; применение к Китаю доктрины "открытых дверей" в японо-американской интерпретации, которую надлежит выработать позднее; признание Китаем захвата Японией Маньчжурии. Если Китай откажется принять эти предложения, США должны прекратить оказание ему помощи. В заключение предлагалось провести совещание Рузвельта с Коноэ в Гонолулу с предрешенной повесткой дня: восстановление торговых отношений между США и Японией, свободный доступ Японии к источникам сырья и предоставление ей займа.