Перламутровый дождь на двоих
Шрифт:
Сашка взъерошила отросшие волосы, отгоняя вызывающие дрожь мысли. Какая еще любовь!
Ее взгляд упал на все еще лежащую на ее коленях тетрадь.
«Как она оказалась у Ваньки? – спросила себя девушка. – Ведь я бросилась искать ее максимум минут через сорок после того как выкинула, и ее уже не было! Значит… – Мысли проворачивались в голове с трудом. – Получается, Штирлиц подобрал ее сразу или почти сразу. Но как? Он стоял под моими окнами? Бежал за мной от Гарика? Зачем?»
Сашка машинально пролистала тетрадь, и у нее возникло ощущение, что ее читали
– Да? – раздался какой-то надтреснутый голос Штирлица.
– Ты кому-то еще давал читать мои стихи? – выпалила Сашка.
– Нет, – устало произнес Ваня. – Все это время тетрадь была у меня.
– Хорошо. – И, не попрощавшись, девушка положила трубку.
– Значит, это он читал и перечитывал, – сказала она вслух. – Много раз.
Внутри разлилась какая-то вязкая тишина. Сашка опустилась на краешек обеденного стола. Взгляд уткнулся в чашку с остывшим чаем. Мелкими глотками она опустошила половину и услышала, как чай забулькал в желудке.
«Я так боюсь умерших телефонов», – выплыла из неоткуда фраза. А за ней, как на веревочке, потянулись другие. И уже через минуту Сашка записывала в свою тетрадь новое стихотворение.
Я так боюсь умерших телефонов!По их сосудам не струится ток.Они молчат, не помня разговоров,Как будто подводя всему итог.Мой страх нелеп. Почти что бесконечнымДвиженьем меряю эфир. Слова ясны.Мне кажется, что между нами вечность.И смерть. И телефонные узлы.Мама позвонила вечером. Сама. Сашка за всеми событиями совсем забыла, что собиралась с ней связаться.
– И что же ты, дочь, не звонишь? – спросила родительница. – Стоит матери за порог выйти, как ты тут же о ней забываешь?
– Забудешь о тебе, – проворчала Сашка. – Дел просто куча была. Прости, мам, я собиралась, но потом замоталась.
– Небось с кавалером своим встречалась? Поесть хоть не забыла?
– Не забыла. Даже не один раз.
– Ну, молодец, – обрадовалась мама. – А то совсем худая. Пока на айкидо свое ходила, хоть мышцы были, а сейчас вообще одни кости остались.
«Может, правда вернуться на тренировки? – подумала Сашка и неожиданно поняла, как сильно ей их не хватает. – С сентября. Сейчас все равно уже скоро каникулы».
Они поговорили с мамой еще недолго и пожелали друг другу спокойной ночи.
Сашка не стала сообщать о перегрызенных проводах. В конце концов, проблема ведь уже устранена.
Выспавшаяся в клетке Лариска просилась на волю.
– И что же с тобой делать? – задумчиво произнесла девушка. – Выпустишь, опять что-нибудь сгрызешь. О! Придумала! Завтра намажу все провода горчицей или хреном. Небось горькое ты грызть не станешь.
На
«А еще я завтра составлю подборку стихов и позвоню дядечке-редактору, а после праздников отнесу их в журнал, – подумала она. – В конце концов, Ванька прав: глупо разбрасываться своим талантом».
Утром Сашку разбудило чириканье воробьев. Они прыгали по веткам растущего сразу за окном дерева и распевали, радуясь весне.
Сашка растолкала спящую у нее в ногах крысу. За ночь та не успела сгрызть ничего нового, видимо, лимит шалостей на время был исчерпан. Просыпаться Лариске не хотелось, и она недовольно сопела на хозяйские попытки ее разбудить.
– Вставай, соня, нас ждут великие дела, – пропела Сашка и потянула крысу за хвост.
Пока девушка завтракала, позвонил Сергей.
– Ну что, отнесла свое недоразумение в магазин? – как ни в чем не бывало спросил он.
– Отнесла, – холодно сказала девушка.
– А сегодня что делаешь? В Доме художника новая выставка открылась. Пойдем?
– Нет, спасибо, – резко ответила Сашка. – Мне надо побыть одной.
– Это из-за того, что я вчера отказался тащить твою крысу? – Голос Сергея тоже стал ледяным.
– Нет, Лариска здесь ни при чем. Мне просто нужно подумать. – Она с тоской глядела на недоеденный бутерброд. Разговор с Сергеем не прибавлял хорошего настроения.
– Хорошо. Думай, – произнес он. – Когда надумаешь, звони.
Девушка кивнула и нажала отбой. Или это он первым положил трубку – она не заметила.
За день Сашка успела переделать огромное количество дел: убралась в квартире, помыла окна, составила подборку стихов, выгуляла на травке во дворе Лариску, написала заданное на дом сочинение по литературе и, наконец, позвонила Татьяне, у которой узнала координаты дядечки-редактора, а после связалась с ним и договорилась о встрече после праздников.
Сказать, что Сашка была довольна собой, – значит не сказать ничего. Она уже собралась расслабиться, сесть в кресло и почитать книжку, когда ее внимание привлек крик на улице.
– Сашка! Саш! – звал кто-то.
«Это меня как пить дать», – подумала девушка и выглянула в окно.
Внизу стоял Гарик, и Сашка даже удивилась, что не сразу узнала его голос.
– Ты чего орешь? – крикнула она, пошире распахнув окно.
– Можно я зайду? – спросил он уже тише. – Ты одна?
– Одна. Заходи, конечно.
Шорохов набрал на домофоне номер квартиры, и Сашка впустила его в подъезд. До второго этажа он взлетел одним махом, девушка даже дверь еще не успела отпереть, а он уже звонил.
– Чего у тебя стряслось? – испугалась Сашка, увидав, какое у него лицо.
Гарик зашел в квартиру, кинул куда-то в угол куртку, затем туда же полетели ботинки.
– Мы расстались с Аленой. Только что.
– Как это? – глупо переспросила Сашка. Поверить, что Игорь говорит серьезно, она не могла. Как такое возможно, они же с Пуховой всегда вместе. Их и представить-то по отдельности сложно!