Перо на Луне
Шрифт:
Здесь внизу прохожих почти не было, и я ощутила себя словно в сердце города. По кромке воды стояли круглые невысокие фонари, похожие на синие грибы, они соединялись между собой цепями, тоже выкрашенными в зеленовато-синий цвет. Между ними красовались высокие фонари с большими белыми плафонами, с их горизонтальных перекладин свисали корзины с цветами. Эти фонари с цветочными корзинами — своеобразная "марка" Виктории.
— Давайте сядем, — предложил Кирк и повел меня к синей скамье у каменной стены. К моему удовольствию, этот особенный оттенок синего был здесь повсюду.
От гнева
— Вы хотите узнать больше о письме Эдварда, — произнес он. — Но почему? Ведь через пару дней вы вернетесь домой. Оно не имеет к вам никакого отношения.
Я стала объяснять.
— Когда мы с Элис остались сегодня утром одни в саду, после вашего ухода, произошло нечто странное. Она серьезная девочка и смеется не слишком часто. Но ваши слова о том, что она могла бы назвать миссис Ариес в лицо Коринтеей, ее позабавили. Она улыбнулась, и я словно увидела Дебби. Именно это увидела миссис Ариес, когда смотрела на фото Дебби в журнале. Она ощутила такое сильное сходство с Элис, что решила связаться со мной. И теперь я почувствовала то же самое. И увиденное мной сходство — десятилетней Элис и трехлетней Дебби — было таким четким, что на несколько минут я была абсолютно уверена, что Элис моя дочь.
— А сейчас уже нет?
— Я не знаю. Это напоминало удар молнии, такое мгновенное узнавание, которое тут же пропало. У меня нет ничего конкретного, только иногда мелочи напоминают мне о Дебби. Но ничего похожего на доказательства, которые я должна предъявить миссис Ариес. И я не готова сдаться и уехать. Пока еще не готова.
— А что произошло, когда доктор Радбурн привел вас к своей матери?
— Элис называет миссис Радбурн странной и, вероятно, она недалека от истины. Миссис Радбурн сразу же заявила, что Элис — моя дочь. Но едва ли это может стать доказательством, и уж точно не произведет впечатление на миссис Ариес.
— Если это правда, то значит Корвины…?
— Похитили мою маленькую девочку. Вот почему я хочу узнать о письме Эдварда Ариеса. Может быть, он написал что-то… что угодно, что помогло бы мне принять решение.
— Его письмо короткое и малосодержательное. Оно было вложено в дневник, который он вел тогда.
— Дневник? Но тогда в нем должны быть все ответы!
— Не слишком ясные. И не о том, что вас интересует.
— Можно мне его посмотреть? Он писал что-нибудь о Фарли?
— Я не хочу его никому показывать и сомневаюсь, что он может вам чем-то помочь. Но да, о Фарли Корвине он писал.
— Почему вы не хотите мне об этом рассказывать?
Кирк не отрывал глаз от маленьких яхточек, покачивающихся на воде.
— Вы не захотите знать. Если вы пока остаетесь в доме, то для вас же будет лучше, если вы не узнаете лишнего. Так безопаснее.
Я не могла с ним согласиться.
— Перестаньте обращаться со мной, как с девочкой, которую нужно защищать. Я уже много лет стою на своих ногах.
И, впервые за нашу прогулку, он посмотрел прямо на меня. Ясные темно-синие глаза, словно океанские глубины. Так бы и смотрела в них. Но я струсила и быстро отвела взгляд. Я не могла вспомнить, когда в последний раз я так явственно ощущала мужское присутствие — во всяком
— Извините, — тихо произнес он. — Я не сомневаюсь, что вы уже давно за порогом детства. Элис не знает, что вы потеряли дочь, но знает, что ваши родители глухие — она услышала это от вас и передала мне. Поэтому я думаю, что вы приняли на себя большую ответственность совсем юной. Не думаю, что писанина Эдварда выбьет вас из колеи.
— Все верно, не выбьет. Я хочу знать все об этих Корвинах.
— Хорошо. Эдвард опасался, что с ним может произойти несчастный случай. Спланированный несчастный случай, который будет стоить ему жизни. И намекнул, что за этим будет стоять Фарли Корвин.
— Вы говорите об убийстве?
— Эдвард не доверял ни Фарли, ни Пиони — хоть и был женат на последней. Мне кажется, что она чересчур мягкотела, чтобы совершить что-то действительно дурное. Однако, как я уже говорил, она могла зайти слишком далеко.
— Это все было в дневнике? Она поэтому так перепугана и выбита из колеи?
Он не ответил, и я поняла, что он рассказал мне ровно столько, сколько хотел.
— Вы приехали сюда, чтобы найти доказательства вины Фарли? — спросила я.
— Не думаю, что против него существует много доказательств. Но я могу пойти другим путем.
— И для начала припугнуть Пиони? Вы не думаете, что она пойдет с этим прямо к Фарли — и теперь он будет начеку?
Он криво улыбнулся.
— Вы знаете, я не думаю, что она это сделает. Но пусть немного попереживает.
— А если она убедит Фарли уехать? Они могут скрыться, забрав с собой Элис, и я никогда уже не узнаю правды.
— Кто бы ни был отцом Элис, они слишком много поставили на карту, чтобы так легко сбежать. Корвин сделал ставку и будет уповать на то, что я ничего не смогу доказать. Если я сейчас пойду к миссис Ариес, она еще сильнее захочет забрать себе Элис. Но я хочу быть уверен, и пока не могу раскрывать карты.
— А если они действительно похитители Дебби?
— Тогда они могут просто оставить ее здесь и сбежать — в случае, если они узнают, кто вы, и решат, что у вас что-то на них есть. И в каком-то смысле, такой побег может стать для вас доказательством.
Мне не нравился ни один возможный сценарий. Я хотела — совершенно нереалистично — чтобы Пиони Корвин признала правду, или даже все сама рассказала. Это было бы единственное настоящее доказательство, если такое вообще существовало, и оно должно было исходить от нее — не от Фарли.
— Дженни, послушай меня… — Он говорил мягко, и от низких вибрирующих ноток я испытывала странное чувство, что он словно поглаживает меня, успокаивая мои натянутые нервы. Хоть в его словах и не было ничего успокаивающего. — Не думаю, что тебе стоит на что-то рассчитывать в смысле Элис. Не привязывайся к ней только потому, что тебе этого очень хочется. К сожалению, я не думаю, что Элис на самом деле твоя дочь.
Я не хотела его жалости. Не хотела его доброты.
— Ты хочешь, чтобы она оказалась дочерью Эдварда?