Пером и шпагой (др. изд.)

Пикуль Валентин Саввич

– Я, – диктовал ему де Еон, – именующий себя господином Трейссаком де Вержи…

– Я не именую себя – я ношу это имя от родителей!

– Это еще не проверено, – возразил де Еон. – Пишите далее: торжественно обязуюсь более ни под каким видом не проникать во французское посольство. В случае же нарушения сего договора я обязан представить послу ручательства за свою порядочность от двух или трех высокопоставленных лиц в Париже… Написали? – спросил его де Еон. – Благодарю… Милый кузен, вас-то мне учить не требуется: ну-ка, дайте ему в шею!

Забрав

все свое имущество, де Еон переехал на Золотой сквер, где жил шпион маркиз ла Розьер. Именно в эти дни министр Прален доложил Людовику план своих действий:

– Положение в лондонском посольстве, благодаря де Еону, сделалось столь угрожающим для вашей королевской чести, что пора нам прибегнуть к крайним мерам.

– Что вы предлагаете, Прален?

– Я полагаю возможным обратиться наконец к помощи английского правительства, чтобы оно выдало нам де Еона как…

– Договаривайте, – разрешил король.

– Как государственного преступника, подлежащего суду Франции, – заключил Прален.

Людовик выждал минуту – все взвесил:

– Пишите обращение в британский парламент. А я лично напишу графу Герши о дальнейшем.

Он действительно написал графу Герши: удержать бумаги, которые сыщутся при де Еоне, и передать их только ему – королю! – и никому не сообщать о них, даже Пралену. Но главной фигурой в этой игре продолжал быть де Еон, и король опять сдвурушничал. Одной рукой арестовывая де Еона, другой он его спасал… Письмо Людовика к своему агенту сохранилось в архивах Франции (уже не в копии, а в подлиннике); вот оно:

«Предупреждаю Вас, что я, король, сегодня подписал своим штампом требование о Вашей выдаче. Оно послано Герши и будет представлено им министерству его величества, короля английского. При этом отправлены в Лондон полицейские агенты, чтобы Вас арестовать. Если Вы не можете сами спастись, то спасите Ваши бумаги. Не доверяйтесь секретарю посла, Вашему другу Манэну: он Вам изменяет…»

* * *

Обычный, как всегда, обед в доме посольства. Де Еон сидел на конце стола – как раз напротив графа Герши.

– Ваше вино… подогрето, – сказал дворецкий услужливо.

Де Еон отпил из бокала и тут заметил, что Манэн глянул в сторону посла. Это шевалье обозлило: уж не собираются ли эти господа подсчитывать выпитые им бокалы?

– Еще вина! – велел он дворецкому. – И оставьте графины на столе. Я и сам умею наклонять их до тех пор, пока они не станут пустыми.

Глаза вдруг смежило от сладкой усталости, он зевнул и понял: опий… «Или хуже опия?»

– Вы меня решили, господа, кажется, отправить в Париж, – произнес де Еон, еле ворочая языком. – Так отправляйте… Но зачем же путать адрес и посылать меня сразу на тот свет?

Собрав все силы, он рывком поднялся из-за стола.

– Ни с места! – обнажил он шпагу. – Я разгадал ваш замысел.

Если бы де Еон выпил мало вина, он бы заснул и спящего его бы отправили на корабль. Но его тут же вырвало – доза яда в вине оказалась слишком велика!

Дома

он уснул мертвецким сном. Когда же проснулся, то письмо короля – через тайного курьера – уже было в Лондоне. И, прочитав его, де Еон вдруг понял, что король боится его, ибо уже невольно попался на удочки своих же «секретов».

В воле самого де Еона было – война или мир с Англией?

Стоял вопрос о престиже королевской власти!

О нарушении мирного трактата лично королем Людовиком!

Какое грозное оружие попало в руки этого человека!..

– Мой любезный король, – тихо рассмеялся де Еон, – ну, разве же можно быть таким глупцом?..

Он позвал к себе друзей и произнес речь:

– Мои дорогие пьяницы, мои расслабленные жуиры и вы, блестящие бонвиваны! Наш дом отныне переходит на осадное положение, и вам, как честным шпионам короля, лучше в мои дела не вмешиваться… Маркиз, – сказал он ла Розьеру, – я вам передам кое-какие важные документы. Вы их доставите лично королю в руки! Кстати, вы будете иметь случай поправить карьеру, пошатнувшуюся из-за того, что я затесался в число ваших родственников…

Ла Розьер доставил в Версаль бумаги от де Еона.

– Положите на стол и уходите, – велел ему король.

Едва двери за офицером закрылись, Людовик быстро разворошил громадный фолиант с бумагами…

– Мерзавец! – сорвалось с губ короля. – Здесь только его счета: сколько он сожрал и выпил… Но где же мои бумаги?

* * *

Для начала де Еон анонимно опубликовал королевские письма; а в предисловии к изданию сообщил, что эти письма суть еще самого невинного свойства, – дал понять, что последуют вскоре другие, от которых Версалю не поздоровится.

Европейское общество знало, что Людовик распутен. Но мрачная тайна укрывала знаменитый «Олений парк» в Париже, и никто в Европе не догадывался, что творится за этой глухой оградой… Де Еон в печати публично сорвал завесу тайны с этого «парка».

Тайный гарем Людовика! Девочки, почти младенцы!

А дальше, читатель, началась военная кампания по всем правилам батальной науки. Маленькая и прекрасная де Бомон официально объявила войну королю Франции – Людовику XV.

Король Франции вызов принял: армия тайных агентов высадилась в Лондоне, чтобы поймать де Еона; в гавани Гревсенда постоянно дежурил наготове французский клипер, чтобы вывезти де Еона на родину; комендант Бастилии уже получил приказ освободить одну из камер в «Башне молчания», одно название которой говорит само за себя… Франция ополчилась против одного человека!

Де Еон не был трусом: героически шатался по лондонским улицам. Из-за пояса шевалье торчали рукояти пистолей. Однажды его внимание привлекла толпа. Он тоже подошел – глянул из-за плеча зевак. На земле корчился в припадке эпилептик. Его страшно корежило и выгибало в дугу. На губах больного лопались пузыри пены. Когда припадок затих, англичане набросали возле нищего монетки и разошлись…