Перпендикулярный мир
Шрифт:
Потом пропала жилая пристройка к зданию из 7 букв, а вслед за ней кустарник среднеазиатских пустынь, бывший по счастливой случайности тоже из 7 букв. На берегу притока Тобола из 5 букв столпился рабочий коллектив из 7 букв, пошумел и растаял как дым.
Древнегреческий философ из 11 букв тревожно заворочался.
— Сейчас за меня примутся, — сказал он. — Чувствую.
— Мне вас искренне жаль, у вас трудная судьба, — великодушно сказал ему современный писатель из 10 букв. — Я вам соболезную и желаю расстаться с широкой известностью. Пусть вас забудут потомки. Прощайте.
— Иди ты…— сказал, исчезая, древнегреческий философ из 11 букв. И
Потом не стало притока Тобола из 5 букв и стороны геометрической фигуры из 9 букв, перпендикулярной высоте и заменяющей небо. Современному писателю из 10 букв стало не по себе.
Из-за передвижного сельскохозяйственного орудия из 7 букв вылезло хищное млекопитающее из 4 букв, посмотрело на современного писателя из 10 букв, облизнулось и пропало. Пропал то ли старинный город в Сумской области из 7 букв, то ли государство в Центральной Америке из 8 букв… Всё пропало.
Современный писатель из 10 букв висел в пустоте разгаданного кроссворда и дышать ему становилось нечем.
— А если не отгадают? — бился у него в голове продукт биохимической деятельности мозга из 5 букв.
Авдей Каргин
МЫ ВАМ ДОКАЖЕМ, ЧТО НАС НЕТ
Геннадий Николаевич Романчиков насвистывал за рулем. Тонкая фигура робко махнула рукой с обочины. В другое время Романчиков, возможно, проехал бы мимо, но на сей раз что-то заставило его притормозить. Хорошее настроение? Геннадий Николаевич действительно был в отличном расположении духа. Он возвращался из Калуги, где на симпозиуме в одиночку дал бой целой толпе ретроградов. Само учёное собрание, посвящённое вопросу о внеземных цивилизациях, прошло довольно кисло. Период бури и натиска остался позади. Отсутствие каких-либо реальных данных охладило многих романтиков. Сам Хохловер, один из столпов идеи внеземной жизни, опубликовал статью, в которой провозгласил одиночество человека в Галактике. Почему-то не приехал Леонард Гельжа, едва ли не первый в мире коллекционер чудес, существование которых могло быть приписано инопланетному разуму. В отсутствие запевал многие вчерашние крикуны стушевались.
Разумеется, в кулуарах энтузиасты продолжали толковать о летающих аппаратах, зависающих то над Гангом, то на нежном фоне онежских зорь. Мало кто принимал эти разговоры всерьёз, многие смеялись за спиной энтузиастов, иные — прямо в глаза. Среди последних был профессор Зарядьин, известный насмешник надо всем, что, по его мнению, выходило за границы строгой науки. Он объявил, что дутыми проблемами телекинеза и летающей посуды занимаются лишь неудачники, потерпевшие фиаско в серьёзной научной работе, и уморительное их копошение являет собой дело никчёмное.
Выйдя на трибуну, Романчиков мрачно оглядел зал. Сторонников почти не видно. Где Гельжа? Обещал привезти сногсшибательные известия… Геннадий Николаевич заговорил негромко, с достоинством. Поначалу казалось, что в его словах немного нового. Всё те же остатки древних культур, загадочные наскальные рисунки, пришедшие из тьмы веков тексты, ставящие в тупик нынешнюю науку. Однако Романчиков построил из этого материала столь внушительную систему, подобрал такие нетрадиционные аргументы, что многие в зале просто пооткрывали рты. Выступающий виртуозно связал проблему
В перерыве Романчикова окружили. Жали руки, наперебой сообщали о новых случаях наблюдения НЛО, высказывались за срочную реализацию его методики. «Эх, нет Леонарда, он бы порадовался», — подумал Геннадий Николаевич, сожалея, что не может разделить триумф с другом.
Заметив фигуру у обочины, Романчиков мягко нажал на тормоз.
— Ну, куда вам? — распахнул он дверцу. Незнакомец был маленького роста, смотрел испуганно.
— Простите, нужна помощь нам. Если не затруднит порядком.
— Застряли, что ли?
Человек махнул в сторону леса, вплотную вставшего у шоссе.
— Ага, застряли, — повторил Геннадий Николаевич, с неудовольствием озирая заросшую колею. — Мне тут и не проехать.
— Авто не нужно, — поспешно сказал человек. — Помощь иная.
Они спустились с асфальта и зашагали по траве.
— Куда, однако, мы идём? — спросил Романчиков через минуту.
Человечек молчал. Геннадию Николаевичу становилось не по себе. Они прошли ещё немного, после чего Романчиков остановился.
— Дальше не сдвинусь, пока не потрудитесь объясниться.
Человечек умоляюще сложил руки:
— Ещё несколько шагов, Геннадий Николаевич.
Романчиков вздрогнул.
— Вы знаете моё имя?
Маленький растерялся. Потом прошептал:
— Испрашиваю милости, кто же не знает учёных, кои летательными тарелками, равно как и прочими чудесами увлечены.
— М-да, всё это подозрительно,—Романчиков снова замедлил шаг.
— Пришли уже мы. — Человечек раздвинул ветки и шагнул на поляну. Там на жёлтой траве сидели двое.
— Добро пожаловать, любезный Геннадий Николаевич, — сказал, поднимаясь, один, постарше. Второй тоже встал, приветливо пискнув.
— Что всё это значит? — хмуро кивнув, спросил Романчиков.
— Вам объясним сей же час, — ответил тот, что постарше.
— У вас преимущество, — сказал Романчиков, опускаясь на ближайший пень, — вы меня знаете, а я вас…
— Представимся незамедлительно вам, — сказал незнакомец постарше. — Вот Пётр Петрович, сопроводивший вас, это…— Он секунду помешкал. — Это Сидор Сидорович. — Упомянутые вежливо потупились. — Меня же называйте Иваном Ивановичем вы.
— Очень мило, — криво улыбнулся Романчиков, — Так что вы от меня-то хотели?
— Речение пойдёт об успешной научной тропе вашей.
— Это ещё с какой стати? — грубовато спросил Романчиков.
— Недавно выступали в Калуге на одном научном съезде вы…
— Уже и это знаете. Однако…
— Служба,—пропел Иван Иванович. — Так по поводу выступления вашего, столь яркого. Нас оно тоже взволновало. И напугало.
— Вам-то что до моего выступления?
— Ведь да неправильно всё это, дорого ценимый Николаевич Геннадий! — Иван Иванович даже зарумянился слегка. Оба его компаньона согласно закивали. — Тарелок-то летучих с пришельцами, их ведь нет. А вы своими блестящими, но ложными умозаключениями общественность научную заблудили.