Перс
Шрифт:
— Ой, как кушать хочется! Вам не хочется? А мама сейчас, наверно, такие котлеты с рейханом жарит… Ай, какие котлеты, вы бы только знали! — причмокивал нежными губами Марат, поглядывая то в небо, то снова заглядываясь на свисавший с колена Керри блокнотный листок.
— А мне в такую жару совсем не хочется есть, — улыбался Керри.
— Мне жара безразлична. Я вот только подумаю про столовку, так сразу холодно делается, аж озноб бьет, потому что мне всегда хочется есть.
Марат очень смышленый, но весь, весь погрязший в легендах и мифах: турецкий сериал «Логово волков» о масонской ложе в Америке — вот его единственный источник знаний о мире. Время от времени спрашивает Керри: а правда, что Америка
Керри никогда с ним не спорил. Только улыбался.
Недавно Керри обнаружил, что у аэродрома на метеовышке, на телеграфных столбах селятся соколы. Наверное, по старой памяти: когда-то военные приваживали хищников для устрашения птиц, грозящих попасть в турбины.
В зной масса марева над бетоном сталкивалась, теснилась струями степного воздуха, которые скручивались над ней в оптический тоннель. Он то преломлял перспективу, то вдруг выплескивал под ноги миражи из дальних предгорий — трактор, осла, обрывки колеи, сарай, телеграфный столб или одичавшую собачонку, застывшую по грудь в золотистой жухлой траве; или заливал небом плиты.
Развлечений было мало, распорядок в основном переливал хозяйство из пустого в порожнее. Обучение в летной школе ограничивалось теорией, тренажерами и физподготовкой. Учебные полеты совершались дважды в неделю, были событием, на которое собиралось все население аэродрома, включая свору собак. Они сопровождали истребитель по рулежке стройным галопом и неслышным захлебывающимся лаем, заглушенным ревом движков. Полет состоял только из взлета, разворота над морем и посадки. Перед тем в течение часа инструктор что-то объяснял курсантам, жестикулируя рукой с зажатой в ней моделью истребителя.
В работы по аэродрому были вовлечены полтора десятка человек, всех вместе их можно было обнаружить только в обеденное время в столовой. Попытка под открытым небом настичь искомого человека для разговора пресекалась зноем, раций не хватало. На летном поле в постоянной видимости находились только двое-трое. Фигуры их дрожали и плавились на бетонной равнине ВПП. Каждый был вооружен садовым опылителем, оснащенным поршнем и трубкой-пистолетом. Баллон опылителя был полон керосина, солдат распылял его в щели между бетонными плитами. Если на пути солдата попадалась змея (песчаная гадюка, редко — гюрза), то пары керосина превращали рептилию в бьющуюся, извивающуюся пружину пламени.
Керри доставал две пивных банки, срезал по половине, разводил в одной отвердителем эпоксидную смолу, переливал немного в другую, вытряхивал тогда из термоса фалангу, чуть обсушивал и устанавливал, тщательно подгибая лапки, в смолу, после чего заливал остаток эпоксидки.
Дней через пять перочинным ножом вскрывалась алюминиевая кожура, обнажая янтарный цилиндр, в котором застывшая фаланга пожирала свое личное мгновение. Любое пронзительное зрелище беззвучно поет, такова драма сетчатки, когда ее надрезают невозможным. Пел и паук.
Фаланга проступала под пальцами, проясняясь все более под троеперстием, обернутым бархатной тряпочкой, и под кусочками зеленой шлифпасты для удаления царапин с оптики. Несколько пузырьков воздуха серебрились на волосках головогруди. Восемь янтарных фаланг и три скорпиона висели в цилиндрах эпоксидной смолы на полочке, прикрученной под навесом. Рослый американец в очках и бейсболке, прозванный солдатами, курсантами и инструкторами Профессор, избегал смотреть в сторону этих тварей.
В тот день Кюрдамирская эскадрилья посетила своих младших товарищей без предупреждения.
Керри уже стоял под открытым небом. На гребне ангара сидели техники. Скоро Керри различил шлемы летчиков. Техники соскользнули с крыши, упали на землю, захромали, оглядываясь в небо, на рушащийся на них Везувий. Собаки рванули по полосе. Переход из пике в горизонтальный полет произошел на высоте сорока метров. Ударная волна сорвала навес. Керри кинулся за бейсболкой в поле. Возвращаясь к ангару, он вспомнил, как один летный техник с Enterprise врал ему в баре, что палубный F-15, чья пушка дает отдачу при выстреле четыре тонны, способен остановиться в пике, разрядив все 316 зарядов.
До самого вечера пришлось провозиться с установкой нового навеса.
Двух пауков он так и не нашел.
Я приехал в Насосный, кое-как отбился от охранников на аэродроме, вытребовал к себе Керри, чью фамилию они не воспринимали на слух, утверждая, что есть у них здесь один американец, но фамилия его точно не Нортрап.
Полдня мы бродили с Керри по окрестностям. Я показал ему достопримечательности детства — столб линии электропередач у подстанции, который жужжал теперь еще громче и зловеще. Вместе сходили в больницу, бывший военный госпиталь, где работала моя бабушка и где я провел довольно много времени, несмышленышем бродя по коридорам, заходя в палаты. Я рассказал Керри, как однажды я зашел в палату и стал свидетелем того, как умирает человек. Он умер на моих глазах, но я не сразу понял, что с ним произошло. Изможденный старик долго-долго смотрел в потолок мокрыми глазами. Я хотел спросить его — не надо ли ему чего.
Но вдруг он вздохнул и снова вздохнул, судорожно, и еще раз вздохнул, будто хотел выкашлять что-то, но не смог и потихоньку выдохнул, а глаза так и остались открыты. Когда я понял, что старик навсегда ослеп, я пулей помчался по коридору, я орал, звал на помощь, перепугал Серафиму, свою бабушку, и помню только, что она ужасно рассердилась и запретила мне отныне шататься по коридорам. Но я, конечно, ее не послушался.
Мы ходили с Керри, и я все говорил, говорил ему что-то, много ли он понял из моей судорожной болтовни, вызванной волнением? Мне странно было идти по поселку и еще ни разу не увидеть взлетающий истребитель. В моем детстве самолеты взлетали днем и ночью звеньями. Как тяжело, как страшно, почти над самыми домами проплывает двадцать пятый «МиГ», весь показываясь с тылу жалами раскаленных сопел!..
Мы вернулись на аэродром, Керри показал мне свое логово, свое рабочее место, приготовленные и частично заполненные стеллажи, объяснил индексацию хранения. Он рассказал мне о своем новом увлечении, продемонстрировал коллекцию насекомых, залитых эпоксидкой, из которых шлифовкой он выделывал что-то вроде кулонов. Наконец я рассмотрел фалангу. Оказывается, она похожа на локаторную станцию!
Глава десятая
ВОЗВРАЩЕНИЕ