Персефона для Аида
Шрифт:
Я огляделся. За последние годы здесь мало что изменилось, практические ничего. Тот же большой дубовый стол, ультратонкий современный компьютер, кожаные тёмно —зелёные кресла и диван, стоящий у стены. Добавился лишь новый овальный стол для переговоров с партнёрами. Рядом возвышался мини бар из красного дерева. Отец любил роскошь. Да и, наверное, он и жизни то другой не знал, кроме этой, где он командует, а все мы, как послушные рабы склоняем голову в ожидании очередного приказа. Виноват в этом мой дед и ранняя смерть его жены. Матери моего отца. Ему не хватало её мягкости.
Моя мать
Моя мать — Линда Розмари Хелст всегда была заботливой и всегда шла на компромисс, зачастую скрывая мои проделки от Картера. Она мягкая, но сильная. Другая бы не смогла выжить в криминальном мире, в котором правит мой отец.
Я подошёл к бару. В горле пересохло. Нужно плеснуть себе немного виски. Выбор у отца огромный. Я подошел к бару, налил себе немного алкоголя и прямо так с бокалом в руке плюхнулся в кресло.Картер всё это время лишь молча следил за мной.
— Чего ты хотел, отец?
— О! Да ты помнишь, кто я! — наигранно восхитился Картер. — А я уж подумал, что тебе отшибло память,сынок!
Будь я бабой, то я, наверное, закатил бы глаза, но сейчас из меня вырвался лишь тяжёлый выдох. Его сарказм никогда не удивлял, но с годами он становится как —то всё надоедливее.
— Ты позвал меня, чтобы в очередной раз поругаться?
Я впёрся в него своим тяжелым взглядом. С полминуты мы не отрываясь смотрели друг другу в глаза. Отец не выдержал первым и отвел взгляд. Меня прошиб шок. Это было в первый раз. Но и тут я в первые за долгое время присмотрелся к нему. Он сдал за эти годы. Морщины стали глубже, глаза уже не пылали тем бешеным дьявольским огнём, как прежде. Седина уже тронула его темные волосы. Картер был идеально выбрит и сейчас они были похожи с Ортоном как никогда. Физическая форма Картера всё ещё была отличной, но двигался он уже гораздо медленнее, чем раньше. Отец постарел. Это осознание в глубине души поразило меня. Для меня отец всегда был всесильным и всевластным, бойцом, не терпящим слабости. А сейчас я увидел его, с другой стороны. В глазах читался страх, тщательно скрываемый за занавесой злости. Кому достанется империя, если старший сын поломал к ебеням свою жизнь?
Не знаю, чтобы делал я на его месте.
Он всегда был достаточно жесток к нам, когда мы с братьями были подростками. До пятнадцати лет я боялся его. Одного взгляда хватало, чтобы закрыть рот мне и моим младшим братьям. За все эти годы я так и не смог понять, за что мать его полюбила и вышла за него замуж. Ведь это бы не договорной брак.
— Нет, Хантер, сядь….
С минуту я ещё смотрел на него, но потом переместился за овальный стол, оперевшись корпусом на столешницу.
— Чего ты хотел? Если спросишь про Коула, то его сосунок звонил мне сегодня, они откуда —то знают про другие пути для дури, но…
Отец махнул рукой, заставляя замолчать.
— В компании есть предатель и он ближе, чем ты думаешь, Хантер. Кто —то сливает всю информацию. Сейчас это первостепенная проблема. Владеющий информацией — владеет миром. И наш мир никак не должен оголять свои тайны перед другими. А что до мальчишки Коула, то я согласен — его надо устранить.
— Пошли головорезов, в чем
Отец смотрел куда —то в сторону, но не на меня.
— Нужно устранить Кая. И я не собираюсь его просто пугать. Пока Кай маячит перед нами, закрывая доки для наших кораблей — он проблема. Напугать мало — Коул быстро поможет сыну, а вот если вмешать кого —то ещё. Похитить и пусть посидит и подумает где —нибудь в подвале в Тоскане. Может и поймёт сколько у него лишних частей тела.
— Что?! я поперхнулся алкоголем — Ты серьёзно? Кай единственный сын Коула. Если что —то случится с ним, Шон начнёт настоящую войну. Коул в отличие от тебя не наделал своей жене пару запасных наследников.
— Замолчи, Хантер… — я видел, как устал отец — Я предупредил тебя. Не говори ничего своим братьям. Изредка, но всё же врагов нужно карать и жестко. Потеря пары людей ничего не значит для Коула. Одно меня беспокоит — его отношения с Лутчем. Коул не должен получить поддержку Нью — Йорка.
Мы оба замолчали. Я залпом осушил стакан. Его приказы обсуждению не подлежат. Слово отца — всегда последнее в споре, и я не могу пойти против, хотя бы сейчас.
— Ты должен понять, сын, что человека определяет не жестокость, а то, как далеко он готов пойти. Оставишь побитую собаку, она вернётся через год со стаей, став настоящим оборотнем.
— Это всё? Тогда я пойду
Поднявшись на ноги, я повернулся к двери.
— Торопишься к Эмили? — в голосе слышится неприкрытый ничем металл — Зачем ты забрал её? Или думал я не знал?
Вот эту тему я ему трогать не дам. Это моё дело.
— Я так решил, отец. Ей было лучше остаться этой ночью у меня.
Рассказ об неудачном изнасиловании он от меня не услышит.
— Да плевать на девчонку, тебе она зачем? — Картер скривился — Знаю, что она всё ещё в твоём доме.
— Ей некуда было идти. Я что должен выкинуть на улицу девчонку, которую вы с матерью сбили на мокрой дороге?! Ей, итак, досталось от нашей семьи!
Я уже напирал, отстаивая своё решение. Но меня бесило то, с какой брезгливостью отец говорит об этой девушке. Как будто я притащил в дом мокрую больную собаку.
— А у нас тут что блядь благотворительность?! — взревел отец и одним быстрым движением поднялся с кресла — Поимел шлюшку и выброси в чем проблема, сын?! Привязываешься к этим тупым сукам!
— Не смей так говорить про неё! Она не шлюха!
Злость распирала легкие, и кровь бурлила и стучала в висках.
— Про которую из них? Про малышку Лили или твою покойную жену?
— Не смей! Не смей лезть в мою жизнь! Не имеешь права!
Я вцепился пятернёй в край стола. Дерево затрещало под моими руками
— Не смей говорить о Софи! Она была мне женой и носила твоего внука.…
— Да мне плевать на неё! — проорал мне в лицо Картер.
Стекла задрожали от его голоса, а за дверью в приёмной затихли голоса. Стены начали сдавливать меня в плотное кольцо. Его слова вызвали во мне бурю гнева. И этот гнев затопил разум, я в одно мгновение схватил отца за лацкан пиджака и припёр к стене придавливая со всей силы. Гнев застилал мне глаза.