Перси Джексон и последний олимпиец
Шрифт:
– Возможно, хотя бы несколько из вас могли бы вернуться назад, - предположил я.
Гермес нетерпеливо покачал своей головой.
– Перси Джексон, ты не понимаешь. Тифон - наш самый главный враг.
– Я думал, что это Кронос.
Глаза бога загорелись.
– Нет, Перси. В старые времена Тифон чуть ни свергнул Олимп. Он муж Ехидны...
– Встречал ее в Арке, - пробормотал я.
– Нехорошо.
– ... и он отец всех монстров. И мы никогда не забудем, как близок он был к нашему уничтожению; как он нас унизил! Мы были сильнее
– Успеха?
– сказал я.
– Он чуть не уничтожил Сент-Луис.
– Да, - подтвердил Гермес.
– Но он уничтожил только половину штата Кентуки. Он замедляется. Теряет силы.
Я не стал спорить, но казалось, что Гермес пытался убедить в этом самого себя.
В сторонке Офиотавр грустно промычал.
– Пожалуйста, Гермес,- сказала Аннабет.
– Ты сказал, что моя мама хотела вернуться. Она не посылала нам каких-нибудь сообщений?
– Сообщения,- пробормотал он.
– "Это будет хорошей работенкой," - сказали они мне. "Не так много работы. Множество верующих." Хмммм. Никому нет дела до того, что я должен сказать. Сообщения всегда о других людях.
"Грызуны," - думал Джодж.
"Тише,- ругалась Марта.
– нам не все равно, что скажет Гермес. Так ведь, Джордж".
"О, конечно. Мы можем вернуться на поле боя? Я снова хочу сделать лазерный луч. Это весело".
– Тихо, вы оба,- проворчал Гермес.
Бог посмотрел на Аннабет, которая смотрела на него умоляющим взглядом.
– Ба,- сказал Гермес.
– Твоя мать сказала, что вы сами по себе. Вы без помощи богов должны отстоять Манхэттен. Как будто я этого не знал. Почему они платят ей, чтобы она была богиней мудрости, я не уверен.
– Что-нибудь еще?- спросила Аннабет.
– Она сказала, что ты должна попробовать план двадцать три. Она сказала, что ты знаешь, что это значит.
Лицо Аннабет побледнело. Очевидно, она знала, что это значит, и ей это не понравилось.
– Продолжайте.
– И напоследок,- Гермес посмотрел на меня.
– Она велела сказать Перси: "Вспомни о реках". И , гм, чтобы ты держался подальше от ее дочери.
Я не был уверен, чье лицо сильнее покраснело: Аннабет или мое.
– Спасибо вам, Гермес,- сказала Аннабет.
– И я... Я хотела сказать... Я сожалею насчет Луки.
Его выражение лица застыло, будто он стал мраморным.
– Вы должны были оставить эту тему в покое.
Аннабет нервно отступила назад.
– Извините?
– Извинения ничего не изменят!
Джордж и Марта свернулись вокруг жезла, который замерцал и превратился во что-то, что выглядело как высоковольтный электрошокер для оглушения скота.
– Надо было спасать его, когда была возможность,- зарычал на
– Только ты одна могла.
Я попытался встать между ними.
– О чем вы говорите? Аннабет не могла...
– На защищай ее, Джексон!
– Гермес повернул свой электрошокер в мою сторону.
– Она прекрасно знает, о чем я говорю.
– Может, это ваша вина!
– мне следовало держать свой рот на замке, но все, о чем я думал - отвести внимание от Аннабет. Все это время, он сердился не на меня, а на Аннабет.
– Может, если бы вы не покинули Луку и его мать!
Гермес поднял свой жезл. Он начал расти, пока не стал ростом в десять футов. Я подумал: "Отлично, вот и все"
Но как только он приготовился нанести удар, Джордж и Марта, наклонившись к нему, что-то шепнули ему на ухо.
Гермес стиснул зубы. И жезл снова стал нормальным.
– Перси Джексон,- сказал он,- только потому, что ты взял на себя проклятие Ахиллеса, я должен пощадить тебя. Теперь ты находишься в руках судьбы. Но никогда больше так со мной не разговаривай. Ты даже не представляешь, скольких я принес в жертву, скольких...
Его голос сорвался, и он снова стал размером с человека.
– Мой сын, моя самая большая гордость... моя бедная Мэй...
Он звучал опустошенным, я не знал, что сказать. Только что он был готов уничтожить нас, но сейчас он нуждался в поддержке.
– Послушайте, господин Гермес, - сказал я.
– Мне жаль, но я должен знать. Что случилось с Мэй? Она сказала что-то сказала о судьбе Луки, и её глаза...
Гермес уставился на меня, и мой голос затих. Взгляд на его лице не был по-настоящему злым. Это была боль. Дикая, невыносимая боль.
– Сейчас я покину вас, - сказал он жёстко.
– Я отправляюсь на войну сражаться.
Он начал светиться. Я повернулся и убедился, что Аннабет сделала то же самое, потому что она всё ещё застыла в шоке.
"Удачи, Перси", - прошептала змея Марта.
Гермес вспыхнул, как сверхновая. Затем он пропал.
Аннабет села у подножия трона своей матери и заплакала. Я хотел успокоить ее, но не знал как.
– Аннабет,- сказал я,- это не твоя вина. Я никогда не видел Гермеса в таком состоянии. Я думаю... Я не знаю... возможно он чувствует свою вину касательно Луки. Он ищет, на кого бы свалить вину. Не знаю, почему он набросился на тебя. Ты ничего не сделала, чтобы заслужить такое.
Аннабет вытерла слезы. Она смотрела на очаг, будто это был ее собственный погребальный костер.
Я беспокойно переминулся с ноги на ногу.
– Хм, так ведь, верно?
Она не ответила. Ее нож из небесной бронзы был привязан к ее руке - тот же самый нож, который я видел в видении Гестии. Все эти годы я не знал, что это был подарок Луки. Прежде я много раз спрашивал ее, почему она предпочитает биться ножом вместо меча, и она никогда не отвечала мне. Теперь я узнал.
– Перси, - сказала она.
– Что ты подразумевал, говоря о матери Луки? Ты встречал ее?