Персидская литература IX–XVIII веков. Том 1. Персидская литература домонгольского времени (IX – начало XIII в.). Период формирования канона: ранняя классика

Рейснер Марина Львовна

Открывается «Шах-нама» восхвалением Творца, которое начинается словами «Во имя Господина души и разума». Знаменательно, что современные иранцы нередко используют эту формулу в начале любой устной или письменной речи наряду с общей для мусульманской традиции формулой «Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного».

Хвала Господу по зороастрийской традиции плавно переходит в восхваление Разума (ср.: «Афарин-нама» Абу Шукура Балхи):

Теперь, о разумный, к описанию разумаОбратиться самое место и время.Теперь расскажи все, что о разуме знаешь,Чтобы ухо слушателя рассказу внимало.Разум – лучшее из того, что даровал Господь.Похвала разуму – лучший из путей, что Он дал.Разум – проводник, разум – дарующий

сердцу радость,Разум защитит тебя в обоих мирах.От него происходит радость, от него и печаль твоя,От него тебе прибыль, от него тебе и ущерб.Если разум замутнен, пусть даже душа светла у мужа,Нет ему ни минуты радости.Каждый, кого не ведет вперед разум,Ранит сердце своими деяниями.Разумный назовет такого безумцем,Такого близкий сочтет чужаком.От него (разума) – почет в обоих мирах,А кто слаб разумом – у того ноги в оковах.Разум – это око души, если приглядеться,Без глаз радости мира останутся для тебя недоступными.Узнай, что разум был сотворен первым.Он – страж души и тех трех (божьих) даров.Эти три дара тебе – глаза, уши и язык.Без сомнения, от них проистекает для тебя и добро, и зло.Кто разум и душу возьмется восславить?А если я восславлю, кто возьмется выслушать?

Подобные вводные главы, предваряющие начало повествования, играют важную роль в композиции «Шах-нама». Таких глав одиннадцать, они сравнительно небольшого размера, и это первый в новоперсидской поэзии образец подобного рода интродукции. Вслед за похвалой разуму следует глава о сотворении мира и человека, славословие пророку Мухаммаду и праведным халифам. Далее располагается блок глав, посвященных возникновению замысла поэмы и собиранию материалов для нее: «О собирании книги», «Рассказ о поэте Дакики», «Рассказ о дорогом друге» («Заложение основы книги»). В первой речь идет о том, как собирал древние сказания Абу Мансур б. ‘Абд ар-Раззак, во второй – об авторе первой поэтической обработки старых сказаний, в третьей – о том, как один из друзей поэта принес ему «эту переписанную пехлевийскую книгу» (т. е. прозаическую версию Абу Мансура). Фирдауси рассуждает о трудностях воплощения своего грандиозного замысла, но его сомнения развеивает поддержка друга и обретенная книга:

Был у меня в городе один добрый друг,С ним мы были словно [два ядрышка] в одной скорлупе.Он сказал мне: «Хорош твой замысел,К благому направлена твоя стопа!Эту переписанную пехлевийскую книгуЯ принесу тебе, если ты бодр [духом].И бойкий язык, и молодость – при тебе,И богатырская речь [12] – при тебе.Давай, сложи эту книгу о царяхИ тем обрети славу среди великих».(Перевод М.Л. Рейснер, Н.Ю. Чалисовой)

12

«Богатырская речь» – сухан гуфтан-и пахлавани, также «красивая персидская речь», (словарь Диххуда, сл. ст. пахлавани), где данный бейт приведен как иллюстрация значения пахлавани «персидский» с пометой «красноречивый».

Завершает блок вводных глав восхваление султана Махмуда Газнави. Характерно, что в поэме имеется не только «большая», открывающая ее интродукция, но и «малые» интродукции, предваряющие отдельные сказания (дастаны), которые некогда могли бытовать самостоятельно. О наличии отдельных древних сказаний Фирдауси говорит так:

В стародавние времена была одна книга,В ней заключено множество повестей (дастан).Разрозненная, она в руках у многих мубадов [13] ,У всякого ученого мужа – из нее частица.

13

Мубад –

«глава магов», зороастрийский жрец. В «Шах-нама» слово имеет уже более широкое значение – «хранитель зороастрийской учености и старых традиций».

После Фирдауси обычай начинать произведение крупной формы с глав интродукции постепенно становится общепринятой нормой. Несмотря на то, что в разных поэмах XI в. количество глав и общий объем интродукции существенно разнятся, и их тематика, и место в композиции произведения постепенно канонизируются. Важно отметить, что мотивы авторской рефлексии, присутствующие в составе интродукций, отражают процесс становления поэтики крупных стихотворных форм. В силу отсутствия в поэтической практике на арабском языке больших эпических повествований, соответствующая проблематика в теоретических трактатах не отражена.

Фирдауси начинает повествование с рассказа о царствовании Кайумарса (авест. Гайомартан) – первого человека и первого царя, перечисляя его деяния на благо людей. Кайумарс учит подданных носить одежду из барсовых шкур, готовить еду, приручать диких животных и т. д. По сути, первый человек совмещает функции царя-первозаконника и культурного героя, как и все последующие представители первой династии царей Ирана, приобщавшие людей к различным благам цивилизации. Следует отметить, что в иранской мифологической традиции не сложилось единого взгляда на родословную первых людей из династии Парадата (букв. «Данные первыми», «Впереди поставленные», среднеперс. и перс. Пишдадиды). По сравнению с ранними авестийскими сведениями генеалогическое древо Пишдадидов в «Шах-нама» упрощено: каждый последующий царь является прямым потомком предыдущего по мужской линии. По-видимому, в изложении генеалогии древних людей Фирдауси следовал поздним компилятивным зороастрийским сводам, таким как, например, «Бундахишн».

Вторым представителем династии Пишдадидов у Фирдауси является Хушанг, внук Кайумарса и сын рано погибшего от руки Черного дива Сийамака. В Авесте этот царь носит имя Хаошьянгха и является дальним потомком Гайомартана – между ним и первым человеком разница по меньшей мере в три поколения. Хушангу помимо обычных деяний культурного героя, таких как орошение земли, добыча железа из руды, изобретение орудий труда, приписывается также змееборческая функция, что свидетельствует о чрезвычайно древнем происхождении этого образа, уходящего корнями в архаические хтонические мифы. Подобно богу-громовержцу, Индре или Зевсу, Хушанг борется со Змеем, воплощающим идею зла и хаоса. В ходе сражения Хушанг случайно добывает огонь (вариант мифа о добывании огня культурным героем) и устанавливает в честь этого события один из самых почитаемых древними иранцами праздников – Сада, приходящийся на день зимнего солнцестояния.

С кавийской силой бросил [Хушанг камень].Отпрыгнул Змей, сжигающий Вселенную, от Устанавливающего порядок.Попал в большой камень маленький,И тот и другой камни расколол витязь.Возникла искра от [удара] двух камней,Душа камня стала огненной от искры.Змей не был убит, но таинственным образомОт этого свойства камня разгорелся огонь…Сказал [Хушанг]: «Огонь этот – Божественный.Поклоняйтесь ему, если вы наделены разумом».Пришла ночь, [и] возжег он огонь, подобный горе.А сам со своим окружением расположился вокруг него.Праздник устроил он в ту ночь и пил вино,Назвал Сада тот благословенный праздник.

Многие эпизоды «Шах-нама», рассказывающие о сражении витязей со змееподобными противниками, восходят к схеме ритуала Сада и лежащего в его основе змееборческого мифа: в описании поединка повторяются некоторые действия персонажей и главные атрибуты события. Так, Ардашир после убийства Червя в крепости Хафтвада возжигает священный огонь, т. е., подобно Хушангу, восстанавливает нарушенный миропорядок. Сходными чертами обладают эпизоды борьбы богатырей Сама и Исфандйара с чудовищами.

После Хушанга иранский престол наследует его сын Тахмурас (Тахма-Урупи Авесты), которому приписывается ряд традиционных деяний царя-цивилизатора. Главным из них является овладение тайной письменности, которую были вынуждены открыть правителю поверженные им дивы.

Наследником Тахмураса был легендарный царь «золотого века» Джамшид (авестийский Йима). Как и остальные первые цари, Джамшид выступает в роли культурного героя. Во время своего семисотлетнего правления он не только обучает людей навыкам цивилизации, но и разделяет их на четыре сословия согласно занятиям – жрецов, воинов, земледельцев и ремесленников: