Персиковый росток

Аббасзаде Гусейн

— Что ты натворил?!

Растерявшийся от неожиданного удара, Шакир недоуменно взглянул на отца. Отец побледнел как полотно, его губы дрожали от гнева.

— Зачтем ты погубил дерево, сын?! Разве нельзя было обойтись без этого?!

Джамал-муаллим, который отошел в сторону, чтобы понаблюдать за расстановкой стульев, приблизился к ним:

— Разве можно ссориться в такой день?

— Да ты посмотри, что он наделал! — крикнул Рагим-киши, показывая на безжизненный росток. — Если бы я не подоспел вовремя, он бы и с другим разделался.

Шакир стоял пристыженный, опустив голову. Потом тихо произнес:

— Отец, допустим, что я виноват, напрасно

срубил побег. Но что такое один персиковый росток, что ты его пожалел для меня!

— Что? Пожалел для тебя? — Рагим-киши беспомощно посмотрел на Джамал-муаллима, словно призывая его в свидетели несправедливости. — О чем с тобой говорить после этого?! — Махнув рукой, он отошел от сына.

Джамал-муаллим последовал за зятем.

— Рагим, сегодня такой день, стоит ли портить себе настроение из-за пустяка? Если разобраться, это я виноват, что он срубил побег. Не остановил парня.

— Да пойми же ты, дело не только в срубленном ростке, хотя и в этом тоже. На первый взгляд кажется: подумаешь — действительно пустяк. Было бы из-за чего сыр-бор разводить. Срубили росток, завтра новый посадим. А надо ли рубить сплеча? Ты сначала семь раз примерь, подумай, а если в самом деле нельзя обойтись без этого, тогда режь.

Рагим-киши бережно взял в руки второй росток, пригнул его к земле и позвал шурина:

— Вот теперь ставьте на него ваш стол.

— Жалко дерево, тяжесть сломает его.

— Не сломает, я знаю, что говорю. Джамал-муаллим приволок стол и поставил его на побег. Стол повис в воздухе.

Джамал-муаллим поморщился:

— Я же тебе говорил, Рагим, ничего не выйдет. Только погубим и это деревце.

— Не погубим. Ты надави немного сверху, росток нежный и гибкий — не сломается.

Джамал-муаллим надавил на стол, ножки легонько коснулись земли.

— Видишь!

Рагим-киши принес бечевку и привязал ветки отростка к стволу, чтобы они не высовывались из-за стола и не мешали сидящим. Никто бы и не догадался, что под столом было дерево.

— Да, уничтожить, разрушить — очень легко, — сказал старик, выпрямляясь и отряхивая с одежды землю. — Можно было все же обойтись без топора. Эх…

И все же Джамал-муаллим не оправдывал своего зятя. Такой радостный день, скоро гости начнут собираться, а он из-за какого-то ростка сыну настроение испортил. Парень и без того волнуется. Джамал и себя корил: тоже хорош, где ты-то был!

Он сказал зятю:

— Ладно, Рагим, давай все забудем. Ты иди себе на веранду и ни о чем не беспокойся. Я за всем присмотрю.

Свадьба была в самом разгаре. Музыканты играли с большим подъемом, свадебный стол удался на славу, так гчто настроение у гостей было превосходное. Звуки музыки, усиленные микрофоном, разносились далеко в этот тихий осенний вечер; казалось, вся деревня присутствует на торжестве в доме Рагима-киши. Друзья Шакира уже все ноги поотбивали, а гости все хлопали и хлопали в ладоши, подогревая парней.

В этот вечер не смолкали тосты. Звучали здравицы в адрес жениха и невесты, которые сидели рядышком во главе свадебного пиршества, в адрес родителей, братьев, сестер. Один из самых проникновенных тостов сказал Кара-муаллим, корректор районной газеты, сосед и большой друг семьи Рагима-киши. Он был сегодня тамадой и мастерски вел вечер. То стихи прочтет, то забавную историю кстати вспомнит — не давал гостям скучать. Произнес он тост за здоровье Рагима, отца жениха. Знал он Рагима давно, росли вместе, и вся его жизнь была у Кара-киши как на ладони.

— Шакир, — обратился Кара-киши к жениху, — мы дружим с твоим

отцом с той поры, как он привел в этот двор Сальми-ханум. Тогда здесь почти ничего не было, а теперь посмотри, какой дом отстроил для тебя Рагим, какой чудесный сад вырастил. Хочу видеть тебя достойным его труда, хочу, чтобы ты был похож на моего друга.

Тост тамады все встретили гулом одобрения.

Шакир стоял взволнованный и смотрел на отца. Он был сейчас очень хорош в черном жениховском костюме — стройный, широкоплечий. И горделивая радость за сына выжала слезы из глаз Рагима-киши. Невеста была под стать жениху. В белом свадебном платье, она походила на ангела, который опустился с небес, чтобы принести счастье этому дому. Глядя на молодых, отец прошептал: «Дай аллах вам, дети мои, состариться вместе».

Потом он вдруг вспомнил последние слова тамады, и что-то больно кольнуло в сердце. Он тряхнул головой, словно отгоняя неприятные мысли, и оглядел свадебный стол, который буквально ломился от угощения. Однако до еды никто больше не дотрагивался — все были сыты.

Рагим подал знак парням, давая знать, что наступило время убрать со стола и приготовить все для чаепития. Чайный стол был сервирован с особой роскошью. К этому Рагим-киши тоже подготовился заранее. У него было три лимонных дерева, они росли в больших деревянных кадках. Рагим-киши любовно ухаживал за ними и, когда наступали холода, переносил кадки домой, чтобы деревца не побило морозом. В этом году деревья принесли более тридцати плодов — все как на подбор крупные, ароматные. Рагим-киши сохранил их к свадьбе Шакира. А какого только варенья не было сейчас на столе — все из урожая, собранного в саду Рагима-киши. Из роз же, растущих вдоль ограды, Сальми приготовила гюлаб розовую воду. Ну и, конечно, фрукты, отборные дары позднего лета. Когда ребята расставили все по столам, гости ахнули от восторга — настолько это было красиво. И посуду выставили самую лучшую, какая была в доме. Рагим-киши не любил разнобоя в стаканах и блюдцах. Он говорил, что от чая, если он в плохой посуде подается, никакого удовольствия. Так что хрустальные розетки, сахарницы, стаканы армуды, купленные когда-то Сальми, пригодились сегодня.

Во время чаепития случилось досадное происшествие. Один из парней, скользя между столиками с полным подносом хрусталя, натолкнулся на женщину, которая неожиданно встала из-за стола. Поднос выпал из рук парня, и вся посуда, полетев на пол, разбилась вдребезги. Парень растерялся от неожиданности. Гости притихли: гора побитого хрусталя произвела впечатление. Рагим-киши усмехнулся — он вспомнил, какой бой выдержал с Сальми, категорически возражавшей против использования этой посуды на таком многолюдном празднике. «Сломают в такой суете, — говорила она, — жалко». Но Рагим все же настоял на своем. «Сальми, сказал он, — я тебя не узнаю. Что мы, на выставку эту посуду купили? Если ей суждено сломаться, так пусть ломается в этот день — в день свадьбы нашего Шакира».

Одна из женщин подняла с земли осколок хрустальной вазы, повертела его в руках.

— Да, жаль, — сказала она, — всё вдребезги.

Женщина, сидящая рядом, поддержала ее:

— Такой дорогой посудой надо пользоваться редко.

Рагим-киши успокоил гостей:

— Пустяки все это, прошу вас, не обращайте внимания. На свадьбе посуда бьется, иначе какая же это свадьба. Недаром говорят, что это к счастью осколки уносят с собой горе и беду.

И свадьба продолжалась. Разомлевшие от обильной еды и питья, гости слушали певца, хлопали танцующим и сами пускались в пляс.