Персона нон грата
Шрифт:
– На нем костюмчик с иголочки, – посмеиваясь, сказал другой. – Х-хе…
Представляешь, Монгол? Осталось только «галстук» ему повязать…
Подождем до завтра? Или…
Какое-то мгновение Ропша стоял неподвижно, прислушиваясь к тому, как в груди у него растет чувство удовлетворения, смешанное со злорадством.
– Или, – сказал он, бросив окурок под ноги. – Я хочу видеть эту падлу прямо сейчас!
Вертухай, отперев дверь камеры № 2, где содержалось более полусотни заключенных, большинство из которых, надо полагать, сейчас только делали вид, что спят, запустил внутрь Монгола и двух его местных подручных.
– Только
Монгол, перешагнув через порог, брезгливо поморщился: запашок, однако, как в скотском хлеву… Но тут же перестал обращать всякое внимание на спертый воздух, равно как и на тех, кто дрых, или только делал вид, что спит, на двуярусных шконках: в проходе, в противоположном углу камеры, в синеватом свете дежурного светильника виднелся знакомый ему силуэт…
Тридцативосьмилетний мужчина, более известный, как и Монгол, не под собственной фамилией, а по своему прозвищу Боксер, в самом деле был прикинут в шикарный темно-синий костюм… Надо же, каким фраером вырядился! Увиденное слегка позабавило Монгола, и он зло усмехнулся.
Монгол, пройдя между двумя рядами «этажерок», обогнул стол и сразу оказался лицом к лицу с человеком, который, как ему казалось, более всех прочих был повинен в его нынешних бедах.
– Как дела, Монгол? – абсолютно спокойно, будто они встретились на воле, где-нибудь в кабаке или просто на улице, произнес Боксер. – Давненько мы с тобой не виделись…
– Дела, как в Польше: тот прав, у кого хер больше! – отрезал Монгол. – А у меня, Боксер, прав здесь поболее, чем у такой гниды, как ты.
Действительно, за спиной Монгола стояли его нукеры, количество которых он может, если возникнет нужда, увеличить в любой момент. Местные зэки и пальцем не пошевелят, чтобы помочь этому хрену – хотя большинство, конечно, слышали о таком серьезном человеке, как Боксер, – который, хотя и мнил себя пупом земли, все ж как простой смертный угодил на нары…
Воистину: от сумы да от тюрьмы не зарекайся.
– Ну и где все твои помощнички и твои гребаные адвокаты, Боксер? – не без ехидства поинтересовался Монгол. – Где твои связи в спецслужбах, которые для меня давно уже не тайна? Где, наконец, твои «быки», которых ты перелицевал в частных охранников?.. Кто, спрашивается, теперь прикроет твою жопу?
– Это не твоя забота, – спокойным тоном сказал зажатый в угол человек.
– Не с того ты начал разговор… Ты думаешь, я буду оправдываться?
Не-е-ет, Монгол, оправдываться-то как раз нужно тебе…
– Бляди и вору долго оправдываться, – подал реплику кто-то из дальнего угла камеры, причем не понятно было, к кому относится эта реплика: к зажатому, словно крыса, в углу Боксеру или к самому Монголу.
Впрочем, Монгол пропустил эту дерзкую реплику мимо ушей – «шестерки» позже доложат ему, кто это вякнул – поскольку целиком был занят этой самой «крысой», которая, даже оказавшись в безвыходном положении, нагло скалила на него свою мерзкую пасть.
– Ты, Боксер, как мартышка, – мрачно усмехнулся он. – Все хитришь, а жопа голая… А не боишься, что за базар придется отвечать? По полной схеме…
– Отвечу, тем более что есть чем. – Как ни странно казалось Монголу, но его злейший недруг, оказавшийся теперь в полной его власти, почему-то совершенно не выглядел напуганным. – Вспомни хотя бы тот эпизод, имевший место незадолго до твоего ареста, когда в каунасском кафе «Лелупе», принадлежащем, кстати, твоему младшему брательнику, какие-то люди в масках положили из «калашей» сразу семерых авторитетных
– Ты думаешь, здесь место говорить о таких делах?
– А почему нет, Монгол? Какая разница, слышит нас сейчас кто-нибудь или нет… Все равно в газетах этот инцидент был описан довольно подробно… Так вот, тебя и твоего брата среди жмуров, ясное дело, не оказалось. А почему, спрашивается? А потому, что за минуту или две до того, как в зал ворвались киллеры, кто-то из присутствовавших в кафе людей, чье имя ты знаешь лучше меня, отозвал вас двоих, типа по важному вопросу… Вы уединились в кабинетике, чтобы перекинуться там словцом, а в это время – т-р-р-р… И всех, кто оставался в зале, положили!
– Тебя, кстати, тоже там не было, Боксер, – процедил авторитет. – Тебя и еще двух деятелей… Хотя вас тоже приглашали на сход!
– Дурак ты, Монгол… Поэтому и сидишь! Ты, конечно, подозреваешь меня в этой акции, причем бездоказательно… Если бы я стоял за теми событиями, то и тебя в числе других отпевали бы ксендзы… Это во-первых. А во-вторых, и самое главное, тебя и твоего брата тогда явно кто-то вывел из-под удара. То ли этот человек был стукачок, то ли вы с брательником сами заварили всю эту кашу…
Монгол на секунду задумался. В словах Боксера имелась доля истины. Тот злополучный день, когда некто неизвестный разом отправил на тот свет почти всю «старую гвардию» – а спустя всего неделю после расстрела в кафе «Лелупе» арестовали и его самого, чудом, как мнилось, уцелевшего в той мясорубке, – не давал Монголу покоя все эти месяцы, что он вынужден отбывать срок по явно сфабрикованному делу (хотя, конечно, своих грехов у него предостаточно). И правда, паневежский авторитет захотел перекинуться словцом с Ропшей и его братом – на тему, кстати, того же отступника Боксера. В этот момент все и произошло… Но у паневежца того теперь не спросишь, случайно у него это вышло или же он знал заранее, чем все обернется, – а значит, был в курсе всего изначально, – потому что уже на следующий день его самого изрешетили в машине в собственном городе… «Если за всем этим стоят спецслужбы, – не раз думал про себя Монгол, – то выходит, что Боксер, который давно призывает более активно контачить с органами, прав на все сто… Что, кстати говоря, доказала его дальнейшая практика: без помощи каких-то людей из спецслужб Боксер и его ближние сподвижники ни за что не смогли бы создать сеть посредничающих фирм, присосавшихся частично к «большой трубе», частично к грузопотокам, проходящим через таможенные терминалы и морские порты…» – Ты что-то путаешь, Боксер, – угрюмо произнес авторитет. – Ты всю свою поганую жизнь якшался с органами, хотя и скрывал это… Знаешь, крыса, что за такие вещи полагается? Особенно здесь, в зоне?!
– За стукачом топор гуляет, – опять кто-то борзый подал реплику, на этот раз явно в тему.
Только сейчас Монгол заметил, что большинство зэков, дотоле помалкивавших и ради собственной безопасности прикидывавшихся, лежа на шконках, дохлыми баранами, теперь облепили этажерки, устроившись так, будто они явились сюда посмотреть кино или театральное представление… «Все, надо заканчивать этот балаган, – подумал он, чувствуя в то же время во всем теле какую-то странную, труднообъяснимую слабость. – Для начала нужно «опустить» гниду… Пусть «покукарекает» какое-то время, исключительно для забавы… А потом, когда этого новоявленного «петуха» отхреначит всякий желающий люд, дать команду, чтобы забили эту поганую крысу до смерти…» Ухмыляясь, но как-то деревянно, словно его лицевые мускулы были полупарализованы, Монгол стал неспешно расстегивать брюки.