Persona Non Grata
Шрифт:
— Да, конечно…
Через несколько минут собеседование закончилось, и Денис вышел в тишине из кабинета, оставив Камана и Месчека наедине. Спускаясь по лестнице, он не переставал рассуждать над словами министра: «Раз мы говорили в присутствии Камана, значит, он тоже будет участвовать в операции, и наверняка уже согласился. Но причем здесь я? Раз операция заграницей, это дело должна бы курировать внешняя разведка. Операция будет в Югоравии? Но в какой из республик? Иллирия, Живица, Копродина? В Иллирии, вроде, война давно кончилась, но в Живице и Копродине все еще неспокойно. О Живице, кстати, часто вспоминают в прессе. Может, операцию там будут проводить? Ну ладно, потом будем думать…»
Хорх, наверное, мог бы сразу ответить согласием
В то время основной задачей миротворцев было не допускать новых вспышек насилия против мирного населения и заботиться о соблюдении прекращения огня перед подписанием мирного соглашения. Перемирие, особенно на начальном этапе, оказалось довольно шатким, так как обе враждующие стороны регулярно нарушали его. Непосредственным свидетелем двух провокаций стал сам Хорх, когда его патруль чуть не накрыло минометным огнем иллирийцев, обстреливающих позиции мизийцев.
Однако, голубым каскам покоя не давали не только мины, но и снайперы-одиночки, имевшие противную привычку по ночам обстреливать лагерь миротворцев. Как ни странно, зарубежная пресса, черпавшая информацию лишь из иллирийских источников, сваливала всю вину за эти обстрелы, во время одного из которых тяжелое ранение получил сослуживец Хорха, на мизийцев, хотя чаще всего пули долетали в лагерь с позиций именно иллирийцев.
Дениса больше смущала не возможность снова очутиться на неспокойных Балканах, а загадочность, окружавшая задание, в котором ему предложили участвовать. Во-первых, почему его пригласили прямо к министру обороны, а, скажем, не к его непосредственному начальнику — главе контрразведки? Означало ли это, что руководство контрразведки не связано с операцией? Может быть, операция находилась под контролем внешней разведки, и это объясняло присутствие Камана в кабинете у Месчека? Но почему тогда им понадобился человек из контрразведки? И вообще — была ли эта операция одобрена Президентом? Сам себе ответить на эти вопросы Денис не мог, а надеяться, что руководство станет делиться своими секретами, было бессмысленно.
Так или иначе, на раздумья и сомнения отводились еще сутки, после чего нужно было дать окончательный ответ, хотя, судя по тому, как был настроен министр, было очевидно, что кроме согласия от Хорха другого не ждут.
Между тем, слово «терроризм», после недолгого перерыва, снова вернуло себе прежнюю актуальность в Имагинере, отбив у остальных скандальных новостей внимание журналистов. В конце июня в городском суде Калиопы одновременно началось рассмотрение нескольких нашумевших дел. В одном в роли обвиняемых выступали Осман Фарид (главарь контрабандной группы, высланный из Австрии по запросу имагинерской прокуратуры), его сообщники в Имагинере: Яшар Тахир, Рикард «Рик» Эль (который заключил сделку со следствием и согласился дать показания против Фарида и Тахира, за что ему гарантировали максимально снисходительный приговор) и несколько помощников Тахира и Эля более низкого уровня. Саллех
Абдулла тоже был в списке обвиняемых, но так как он продолжал находиться на свободе, а арестовать его пока не представлялось возможным, несмотря на все попытки имагинерцев добиться содействия со стороны
Второе дело было связано непосредственно с имагинерскими исламистами во главе с имамом Мансуром, получившим медийную известность после ночной погони по столице, в которой он неудачно пытался на своем микроавтобусе скрыться от полицейских, приехавших в мечеть его задерживать. Вместе с имамом на скамью подсудимых сели и человек двадцать (впрочем, в розыске числились еще почти столько же экстремистов, хотя некоторым из них удалось заблаговременно покинуть Имагинеру) из числа членов террористического подполья.
Дела против всех них были объединены в общее производство, хотя преступления, которые им вменялись, были разной тяжести — имаму предъявлялись самые серьезные обвинения, начиная с призывов к религиозному экстремизму и отмывания денег, и заканчивая организацией канала для незаконных мигрантов и подделкой документов.
В адрес его сообщников звучали такие обвинения, как попытка покушения на полицейских, распространение экстремистских материалов, вербовка молодых людей, некоторые из которых разными способами отправлялись воевать с «неверными» в Африку, Афганистан, бывшую Югоравию и даже Чечню, махинации с кредитными картами (большинство денег, похищенных с чужих счетов, потом шло на нужды джихада, но немалую долю главари тихо присваивали), незаконное хранение оружия и материалов для изготовления взрывчатки, в том числе, как было записано в материалах дела, грабежи дорогих магазинов.
Имя Саллеха Абдуллы фигурировало и во втором деле, но прокуроры проявляли завидное упорство, отказываясь давать прямые ответы на назойливые вопросы корреспондентов о неуловимом иорданце. Во-первых, пока Абдулла оставался на свободе (благодаря прессе его имя стало популярнее, чем даже имена некоторых имагинерских знаменитостей), это означало, что над Имагинерой, как проклятие, продолжала нависать террористическая угроза, не позволявшая обществу освободиться от чувства тревоги. Во-вторых, неуклонно росло количество тех, у кого складывалось впечатление, что полиция и специальные службы не способны (или некомпетентны) справиться с опасностью, и что правительство в лице Президента Одеста (которому, по стечению неудачных для него обстоятельств, пришлось решать пренебрегаемый годами вопрос с террористами) работает плохо.
Оправдания, что терроризм сейчас проблема во всем мире, уже тоже не воздействовали на население, которое устало от разговоров и хотело окончательно увидеть террористов или надежно упрятанных за решеткой, или похороненных. Однако ни одно из этих желаний властям пока не удавалось удовлетворить полностью.
Возвращение религиозного экстремизма на первые полосы газет оказалось неприятным явлением далеко не для всех — для газеты «Нюз Ляйнер», чей хозяин пару недель назад оказался в центре скандала после того, как несколько желтых изданий опубликовали фотографии, на которых он был изображен в обнимку с любовницей, это был шанс выйти из-под удара.
Расчет спецслужб оказался правильным, хотя первоначально они надеялись, что эффект от компромата будет длиться дольше — любовный скандал с участием Алекса Кофмана действительно притянул к себе все внимание, отбросив в тень громкие разоблачения «Нюз Ляйнер». Почти все вопросы, задаваемые Кофману, тем или иным образом касались его любовных авантюр и реакции семьи; его репутация была подпорчена, здорово досталось и его газете, не имевшей к его похождениям никакого отношения.
Но, постепенно, как это всегда бывает, интерес к скандалу вокруг владельца «Нюз Ляйнер» пошел на убыль, и публике захотелось новых впечатлений, к тому же на днях должен был начаться процесс против имагинерских террористов, который никто не мог позволить себе пропустить. Газета Кофмана тоже не собиралась оставаться в стороне от этого события, несмотря на громкую пощечину, которую ей влепила желтая пресса.