Persona Non Grata
Шрифт:
— Он был связан и с сепаратистами из Фронта Освобождения Копродины — копродинские албанцы тоже пользовались его финансовыми услугами. После Живицы радикальные исламисты взялись за Копродину и начали отправлять туда добровольцев и деньги — албанцы ведь мусульмане, поэтому исламисты посчитали, что там можно тоже объявить джихад и пустить корни. Так радикалы вступили в союз с албанской наркомафией. В Италии три года назад в газетах писали об одном албанском наркоторговце, который купил у Мафии партию оружия для ФОК и рассчитался героином. Героин они иногда вместо валюты использовали. Этого албанца судили в Бриндизи. У другого албанского дилера нашли список с оружием — на черном рынке он планировал купить гранатометы и минометы.
— Я знаю, что JCFI переводил деньги радикальной мечети в Милане, которую посещали большинство террористов, совершивших теракты в Вест Лендс. Вы о связях миланских исламистов с Абдуллой не писали, Альфредо?
— Подробно о JCFI я не писал, так как доля Абдуллы там не такая большая, но от других подставных фондов в эту мечеть действительно поступали крупные суммы, главным образом от анонимных благодетелей из арабских стран, которые спонсируют и самого Абдуллу. Вам, Петер, стоит проверить, не зарегистрировал ли иорданец какой-нибудь новый фонд. Это для него пустяк.
— Да, я это проверю, — кивнул Петер. — В Имагинере он в последнее время себя не проявлял.
— Вообще, миланская мечеть — лишь одно из звеньев исламистской сети в Европе. Вспомните, что террористы 11 сентября неоднократно посещали радикальные мечети в Лондоне, Мадриде и Гамбурге, ездили и на Балканы в разное время. Если соединить все эти точки, получится густо переплетенная паутина, по которой они ползают взад-вперед, как пауки. Их финансируют одни и те же организации, они постоянно ездят в Афганистан, Чечню, Живицу, Йемен и другие горячие точки. Хуже всего то, что эта сеть продолжает действовать и по сей день. Мы этот вопрос с коллегами поднимали не раз, но кроме угроз и обвинений, что разводим конспиративные теории, другого не слышим. Абсурд и в том, что в данный момент итальянские войска воюют в Афганистане не только с талибами, но и с наемниками, которых вербовали в радикальной мечети в Милане, под носом у спецслужб. В других западноевропейских странах то же самое происходит.
— А вы сейчас на какую тему пишете, Альфредо?
— Я получил данные, что после войны в 1999 году ФОК организовали в Копродине торговлю органами и в этом замешены турецкие хирурги. Говорят, что сначала в Копродине похищали местных мизийцев, перебрасывали их в лагеря в Албании, отнимали органы и затем большинство из них казнили. Органы потом транспортировались в одну стамбульскую клинику. В Копродину сейчас заманивают и доноров из России, Украины, Молдавии, Казахстана и Турции, обещая им щедрое вознаграждение. Но получил ли кто-то из них деньги за свою почку, я пока не знаю. Для этого я сейчас и поеду в Копродину. Я договорился встретиться с несколькими людьми и узнать у них подробности. Там расследующему журналисту без дела невозможно остаться — наркотики, оружие, проституция, торговля органами, чего только нет… — с сарказмом подметил Ломбарди.
— Таких тем, судя по всему, я и здесь смогу найти с избытком. Кстати, о торговле органами я недавно слышал от одного коллеги, но пресса эту тему пока не трогает.
— В этом нет ничего удивительного. Евросоюзу и ООН не выгодно, чтобы о копродинских албанцах распространялись неудобные факты. Кто осмелится признать независимость Копродины, если все узнают, что ее возглавляют наркоторговцы, которые похищают людей и режут их на органы?
— Люди говорят, что хотят знать правду, а когда ее узнают, не хотят в нее верить, — философски
— Это называется объективная журналистика — мы говорим, а нас никто не слушает, — засмеялся итальянец.
Вскоре двое журналистов забыли о политике, и перешли на более веселые темы. Закончив с обедом, Сантир и Ломбарди пожали руки и договорились на следующий день снова встретиться в ресторане.
Копродина, в которую собирался ехать итальянский журналист, за прошедшие три года так и не смогла стать полноценной демократией. Многие албанцы, считавшие, что объявление независимости обеспечит им светлое будущее, быстро забыли о первоначальной эйфории, столкнувшись с мрачной реальностью — работы не было, с водоснабжением и электричеством постоянно случались перебои, пенсии не выплачивались, не говоря уже о том, что было практически невозможно получить полноценную медицинскую помощь (большинство врачей в копродинских больницах, будучи этническими мизийцами, понимали, что с ними могут сделать и предпочитали уезжать из провинции).
Тем не менее, местные албанцы оставались признательны Вест Лендс за подаренную независимость и даже поставили памятник вестлендерскому президенту (левой рукой позолоченный монумент приветствовал толпу, а в правой держал табличку, на которой была выбита дата начала бомбардировок Мизии) и дали нескольким улицам имена вестлендерских политиков и генералов.
Ни на что не жаловались только наркоторговцы — их незаконный промысел процветал, несмотря на приезд почти полсотни тысяч натовских солдат и миротворцев (силы НАТО фактически нарушили резолюцию ООН, так как документ предусматривал ввод в провинцию только миротворческого контингента). Понять в каком доме живет простой албанец, а в каком наркоторговец, было легко — гангстеры, не страдая излишней скромностью, строили себе огромные трех и четырехэтажные палаты с просторными дворами и бассейнами, ограждая их высокими, неприступными стенами.
На прибыль от героина не только закупалось дополнительное оружие, которого в провинции и так было в избытке, но и строились торговые центры, гостиницы, рестораны, дороги и многое другое, на что законных денег в Копродине не находилось.
Складывалась парадоксальная ситуация: в провинции было полно иностранных солдат и военной техники, но насилие — местные албанцы преследовали не только мизийцев, но и албанцев из конкурентных кланов, и тех, кто позволял себе выступать против политики главарей ФОК, — и преступность остановить было некому.
После окончания конфликта с Мизией ФОК не расформировали, а решением ООН превратили в легальную организацию, дав ей новое, «мирное» название — Силы Безопасности Копродины (СБК). В обязанности СБК — вчерашних экстремистов, занимающихся отмыванием денег, контрабандой оружия и наркотиков, торговавших человеческими органами, на стороне которых сражались исламские радикалы, входило разминирование, восстановление инфраструктуры и выполнение различных гуманитарных задач. Было объявлено, что боевиков бывшей ФОК разоружат, но эта инициатива почему-то особым успехом не увенчалась — оружия со временем у них не только не убавилось, а даже стало больше.
Под контролем ООН была создана и местная полиция, но эффективностью она не отличалась, так как начать бороться с преступностью по-настоящему означало бы взяться за бывших главарей ФОК — то есть за тех, у кого сейчас была власть. А это, конечно же, было невозможно.
ООН, Вест Лендс и Евросоюз, превративших Копродину в маленький, управляемый протекторат, совершенно не заботила судьба тех немногих копродинских мизийцев, которые вопреки угрозам, насилию и лишениям не покидали свои родные места. Не понимали они, почему пресса и западные дипломаты продолжают называть их агрессорами, а албанцев жертвами, если они сами подвергались насилию со стороны этнических албанцев и могли безопасно пройти по улице только в сопровождении вооруженных миротворцев.