Персональный апокалипсис
Шрифт:
Внешне это никак не отразилось, он давал все те же сдержанные краткие указания, дарил все те же дежурные улыбки и не откладывал на завтра то, что стоило сделать сегодня. Однако самому себе Андрей казался безмозглым, неповоротливым зомби, который раз за разом шагает в стену, бьется лбом, отступает, снова делает шаг вперед, стукается головой… Даже звуки изменились – как будто ему в уши насыпали песка, сквозь который шум внешнего мира просачивался уже искаженным, размытым.
Это состояние раздражало до чертиков. Но еще сильнее бесило нежелание исправлять его.
Немов
Его внимание привлек женский силуэт, ярко выделявшийся в сереющих сумерках. Он казался неуместным, как праздничный марш на панихиде. Андрей замедлил шаг, с любопытством вглядываясь в сидевшее на деревянной скамье бело-голубое облако.
«Ишь, как все со вкусом подобрала, не придерешься», – лениво восхитился он. Лицо девушки показалось ему знакомым. Андрей остановился напротив, пытаясь вспомнить, где ее видел.
Когда она вскинула голову и их взгляды встретились, ответ тут же нашелся.
– Я вас не сразу узнал, – бросил Немов. – Вы умеете меняться.
– Это комплимент? Или вы подразумевали что-то гадкое? – Софья обворожительно улыбнулась. «Только бы он ступал дальше!» – взмолилась про себя. Но мужчина подошел ближе и присел рядом.
– Банальная констатация факта.
«Ах, сказать приятное девушке – ниже его достоинства», – рассердилась Софочка и никак не отреагировала. Но господина Немова тянуло побеседовать.
– Любуетесь? – он сделал неопределенный жест рукой.
– Да.
– А вы знаете, изначально Чистые пруды назывались Погаными.
Софочка приподняла плечико и промолчала, не понимая, чего от нее добиваются.
– Раньше на Мясницкой улице располагались скотобойни, отходы с которых сваливали в ближайшие пруды. Сами представляете, какая у водоемов была экосистема. Но в середине прошлого века один пруд засыпали землей, а второй почистили и обустроили как место отдыха горожан. После чего, собственно, и название изменили. Так что окружающая вас красота некогда была помойкой.
– Я не сильна в истории, – не сдержалась она. – Поэтому я просто сижу и получаю удовольствие.
– Философская ремарка.
– В философии я разбираюсь так же, как в истории.
– С момента нашей последней встречи вы успели пройти курс обучения остроумию? – сыронизировал Андрей.
– Да. Жаль, что вам не удалось посетить занятия, – Софа прикусила язык, чтобы перекрыть поток колкостей. Ей не нравились конфликты, но как еще дать понять этому нахалу, что его общество обременительно?
Андрей покосился на девушку с явной заинтересованностью. В ресторане, рядом с любовником, она вела себя как глупая кукла без собственного мнения, а сейчас очень напоминала живого человека.
– Удивительно.
– Что
– Разговариваю с вами уже десять минут и пока ни разу не зевнул, – с удовольствием отметил Андрей.
– Вы, наверное, хорошо выспались.
– А вы?
– И я.
– Георгий Сергеевич не мешал?
Софочка покрутила перстень, любуясь лазурными отблесками его граней. Считается, что в качестве талисмана топаз отгоняет печаль и позволяет распознавать «знаки судьбы». Но сегодня он, похоже, не работал. Она пристально посмотрела на Немова:
– Вы чем-то озабочены?
– Похвальная проницательность.
– Ух ты, меня похвалили? Может, даже конфетку дадите?
– Смотря что вы подразумеваете под конфеткой, – скабрезно ухмыльнулся Андрей, заставив девушку покраснеть.
– Как вас зовут? – спросил он после паузы.
«Он даже не запомнил мое имя? – Она оскорбилась. – Подлец!»
– Софья.
– Сонь, а не наведаться ли нам вон в то кафе? – неожиданно предложил он, указав рукой. – А то я ушей от мороза не чувствую.
Собственная игривость позабавила Андрея. Напряжение последних недель постепенно отпускало, и даже звуки становились отчетливее, сочнее. Что-то было в этой девчонке своеобразное. Сразу не разберешь.
Маленький ресторанчик, уютный, как мышиная норка на рисунке из детской книги, Софочке понравился. Она заказала глинтвейн, решив, что лучше проведет вечер в сомнительной компании, чем в одиночестве в четырех стенах. Собеседник сразу же перешел на «ты», и странное дело – обычно коробившая ее фамильярность сейчас не разозлила. Новый знакомый вел себя самоуверенно, чего она тоже на дух не переносила, однако настроение это не портило. Создавалось впечатление, что под бравадой и саркастичностью он прятал что-то трепетное, личное, в чем никому не желал признаваться. По крайней мере, так ей хотелось считать.
Софья потягивала горячее вино с кусочками апельсина и ловила себя на том, что этот Андрей не так уж мерзок. Еще десять минут назад она не хотела с ним разговаривать – грубые и циничные типы ее пугали, – а теперь сидит, как курочка, щурится от удовольствия, перышки раздувает, того и гляди яичко золотое снесет. Неужели потому, что Немов перестал сыпать колкости и перешел на нормальный язык? Или ей попросту льстило его внимание?
– Скажи, Соня, чем ты занимаешься?
Вопрос поставил ее в тупик. Как это – «чем?» Живет и радуется.
– Ну… – замялась она.
– Есть цели, достижения? – подсказал спутник.
Софья неопределенно махнула рукой:
– Цели и достижения – атрибуты представителей сильного пола. А задача женщины – быть любимой.
– Серьезно? И больше ничего? – уточнил Андрей. – Со скуки не свихнешься?
– Разве скучно принимать знаки внимания?
– Разве нет? – Андрей рассеянно достал из пачки сигарету, вспомнил, что здесь нельзя курить, и засунул обратно.
– Меня устраивает, – Софья помолчала, играя трубочкой в бокале. – А что, твое существование наполнено великими планами?